Концептуальное позиционирование в русле регионоведения. Опыт латиноамериканистики и не только

Итак, автор прошелся «галопом по Европам» (а также и другим регионам), глядя на достижения коллег как бы «со стороны». Это, разумеется, оправдано, когда не подменяет, а дополняет самопознание, когда отражает общий настрой на взаимодействие в отработке концептуального позиционирования.

Казалось бы, логично продлить предпринятый обзор переключением на латиноамериканистику. Но в данном случае, исходя из профессионального опыта автора, полезнее, на мой взгляд, другое – на ее примере показать многофакторный процесс формирования концептуальной основы регионоведческой школы, прекрасно понимая, что аналогичная задача для других объектов подвластна лишь непосредственным представителям соответствующей школы.

Глава 3 ВРЕМЯ ВОДИТ НАШИМИ ПЕРЬЯМИ

Многолетняя причастность к делам латиноамериканистики и знание ее «изнутри» позволяют автору более обстоятельно остановиться на результатах концептуальной работы на этой ниве. Причем по возможности совершить это в жанре диалога с представителями других регионоведческих школ и отечественной глобалистики, с одной стороны. А с другой – апеллируя к представлениям зарубежных коллег, которые шли параллельным курсом, находя отклик в нашем обществоведении. Не думаю, что удастся таким образом соблюсти все названные ориентиры. Но пусть это будет сделано хотя бы частично. Иначе говоря, обращение к латиноамериканистике будет реализовано здесь как своего рода «кейс стади» (уже анонсированный). То есть как пример формирования одной из регионоведческих школ, осуществлявшегося с учетом родственного опыта в стране и за рубежом.

Коль скоро латиноамериканистика рассматривается в обозначенном ключе, хотелось бы прежде всего обратиться к содержательной стороне дела. Это реально в том случае, если по мере сил будет восстанавливаться баланс между концептуальным науковедением и статистической наукометрией, баланс, явно нарушенный в последние годы в пользу второго. А это также означает, что придется отдать должное той печати исторического времени, которая так или иначе модифицирует наши научные и мировоззренческие представления. Порой они (будем откровенны) непроизвольно мимикрируют под историческое время. Имеются в виду его метаморфозы в отечественной практике, в событиях на пространстве изучаемого региона и, разумеется, императивы, задаваемые глобальным контекстом.

ЛКА с достаточными на то основаниями традиционно рассматривалась в общих границах развивающегося мира, в огромном массиве развивающихся стран25. Но это множество на сегодня потеряло былую, пусть относительную определенность. В обыденном понимании речь идет о странах, отстающих в своем экономическом развитии, но теперь с бoльшим либо меньшим успехом встающих на догоняющую траекторию. Сохраняются и те, что остаются в плену устойчивого отставания и социально-экономической архаики. В свое время эксперты ООН и ряда других общемировых организаций, выстраивающие страновое типологическое ранжирование, оказались в замешательстве после исчезновения «второго мира» во плоти советского лагеря. Тогда смысл категории «третий мир» отпал сам собой. А в мировых реестрах и рейтингах появились категории «транзитных» государств и «нарождающихся рынков». Между тем неизменно продолжало хорошо работать деление геоцивилизационного порядка. И косвенно это подкрепляло репрезентативность регионоведческих школ, с одной стороны, а с другой – фундаментальность цивилизационного подхода.

Дискуссия в жанре переоценки ценностей развернулась еще на исходе «перестройки» второй половины 80-х. Тогда коллеги из ИМЭМО (Р.М. Аваков и М.А. Чешков), предчувствуя распад былой концептуальной основы, действовавшей при совокупном исследовании проблематики развивающихся стран, подняли вопрос о теоретическом самоопределении «третьемироведения». По моим представлениям, на финале советского времени аргументация в пользу такой позиции оказалась недостаточной, о чем было сказано в статье 1989 года26.