«Уже теперь должно быть ясно следующее: даже более узкое понятие жизни биологизма все еще широко и неопределенно, чтобы быть годным в качестве основы жизнепонимания. Трава, растущая на дюне, отличается от песка, из которого она возникает, тем, что она произрастает с полной жизненной силой, но пшеница погибла бы там. Каракатица, плавающая в море, также выделяется на фоне воды, в которой она движется и роскошно развивается, тогда как человек погиб бы там жалким образом. Разве потому рост травы и движение каракатицы из-за того только, что они являются живой развивающейся, ширящейся жизнью, должны быть подведены под понятие жизненных благ? Ни один человек не станет утверждать это. Но в таком случае всякая простая жизненность заслуживает стремления к ней не потому, что она есть жизненность в смысле повышения жизни и мощи» [67] .
Здесь происходит сопоставление двух условий проявления такого признака понятия «жизнь», как «жизненная сила» (степной травы и пшеницы, каракатицы и человека). В результате становится ясно, что одного только этого признака недостаточно, чтобы на нем строить понятие жизни (здесь – жизненных благ). Заметим,
Этими примерами мне хотелось показать, что смысловая работа со сложными, запутанными предметными областями заключается в формовании понятий, в их огранке. Здесь понятия появляются еще не в самой строгой форме, но в такой, которая уже позволяет обращаться к ней. Это переход от
•
•
•
•
•
Этими приемами пользуются, наверное, многие, но искусство состоит в том, как именно пользуются, как ведут линию рассуждений к смыслу [68] . Вот пример из практики оболванивающей концептодеятельности.