Концерт для фортепьяно с оркестром

- Бывает, и головой, - добродушно согласилась вахтерша. Она была явно настроена продолжать разговор, но Метревели заложил руки за спину и медленно зашагал вдоль застекленной, как в оранжерее, стены, уставленной растущими в кадках декоративными пальмами.

- Дядя! - худощавый молодой человек в белом халате сбежал по лестнице, стремительно пересек вестибюль и обеими руками пожал ладонь Метревели. - Рад видеть вас в добром здравии. Отдыхаете?

- Забавляюсь, - кивнул Сандро Зурабович. - Как у тебя дела, Гоги?

- Нормально.

- Как машина?

- Нашептали уже! - возмутился племянник. - Что за народ! Ну, помял крыло, фару разбил - подумаешь, событие! Через пару дней как новая будет. Съездить куда надо?

- Я не о "Жигулях" спрашиваю.

Гоги недоуменно взглянул на собеседника, хлопнул себя ладонью по лбу.

- Так мне и надо! Сам все разболтал. А с "Перуном" все в порядке. Доводкой занимаюсь. - Он усмехнулся. - Кто кого доводит - неизвестно.

- А говоришь, в порядке.

- Да как сказать. Сами понимаете, подсознание - сплошные загадки и сюрпризы. С кроликами просто - сплошь: "ой, боюсь!" и "жрать хочу!". С собаками уже намного сложнее.

А вчера обезьяну на пару часов выпросил - фейерверк! До самого вечера подмывало на дерево вскарабкаться.

- Любопытно. Значит, и ты к ней в подсознание проникаешь, и она - к тебе?

- Что-то в этом роде. Короче, чувствуешь себя питекантропом в кабине космического корабля: возможности огромные, а все на ощупь. Метод проб и ошибок. И ничего наверняка. А что это вы вдруг "Перуном" заинтересовались?

- Видишь ли, Гоги...

- Только не хитрите, дядя Сандро. Давайте напрямик.

- Напрямик так напрямик. Есть у меня пациент.

- Вы что - опять практикуете?

Метревели отрицательно покачал головой.

- Особый случай. Надо помочь парню.

- Наследственность?

- Скорее атавизм. Помнишь, я тебе о камчадале расказывал?

- Помню. Он каждый раз перед землетрясением к оленям рвался.

- Вот-вот. По-моему, здесь аналогичный случай, только посложнее.

- С подсознанием все сложно. И чего же вы хотите?

- Не догадываешься?

- Догадываюсь. Не получится.

- Почему?

- Не просите, дядя. Все, что угодно, только не это.

- Но ведь ты же экспериментируешь?

- Дядя, милый, ну зачем вы со мной в жмурки играете! Вы же отлично знаете, что и как. Одно дело, когда я экспериментирую на самом себе. Не имея на то разрешения, учтите. Если что и случится - сам за себя отвечу. - Гоги усмехнулся. Если буду в состоянии.

- Пугаешь?

- Зачем? В физиологии мозга вы лучше моего разбираетесь. С подкоркой не шутят. Я однажды поставил опыт на двух собаках. Овчарке хоть бы что, а у дога полная амнезия. Жевать и то разучился.

- Думаешь, и я разучусь?

- Зачем вы так, дядя Сандро?

- Затем, дорогой племянничек, что ты меня просил не хитрить, а сам вовсю хитришь и изворачиваешься.

- Не могу я вам разрешить! - взмолился Гоги. - Поймите вы наконец: не могу!

Гоги провел рукой по шероховатой поверхности стены. Стена была матовая, пропускала свет, но сквозь нее ничего не было видно.

- Ну хорошо, - Гоги стряхнул с ладони несуществующие пылинки. - Хотите, я сам обследую вашего пациента?

- Что это даст? - устало пожал плечами Метревели. - Обследования уже были. Речь идет о внушении. А для этого не физик нужен, а психиатр. Неужели не понятно? А, ладно!..

Он махнул рукой и, не прощаясь, пошел к выходу. Гоги проводил его растерянным взглядом до самых дверей, сокрушенно покачал головой и направился к лестнице.

- Нехорошо старых людей огорчать! - крикнула ему вслед вахтерша. - А еще племянник! Совсем от рук отбились, негодники!

Гоги уже давно скрылся из виду, а она все продолжала сокрушаться вслух, привычно перебирая пальцами вязальные спицы.

- Если бы Давид был жив... Или хотя бы Нино... Какая пара была! Он хирург, она хирург. Всю войну вместе прошли. В сорок четвертом под бомбежкой погибли. Мальчишка, считай, сиротой остался. Хорошо хоть Сандро невредимый с войны пришел. Взял к себе племянника. Вырастил, человеком сделал. А сам так холостяком и остался, бедняга...

Она вздохнула и вытерла глаза платочком.

Андрей с Борисом неторопливо шагали по залитой лучами полуденного солнца малолюдной улице курортного городка. До блеска вылизанная ночным дождем брусчатка, утопающие в багряно-оранжевых палисадниках аккуратные домики, затейливая вязь старинных оград, церквушка на углу, увенчанная чуть покосившейся колокольней, придавали улице бутафорский вид, и редкие прохожие выглядели статистами, прилежно "оживлявшими" мизансцену для очередного киноэпизода.

Даже привычный Борька в своем неизменном лавсановом костюме спортивного покроя, вдоль и поперек исполосованном замками "молния", с пышной гривой вьющихся черных волос смахивал в этом окружении на замаскированного пирата.