Концерт «Памяти ангела»

И все же… Если бы это было правдой… Если бы им снять этот привычный слой лака… Если бы снова загореться… Если бы получше вжиться в свою роль…

Она инстинктивно направилась в сторону комнаты Анри, к помещению, куда она, как жена Синей Бороды, не имела права входить. Но на самом деле она там часто бывала, потому что эта ванная комната в дневное время превращалась в некое таинственное место, и без него полное им, пахнущее его полотенцем, надушенным лавандой, зубной пастой, холодной водой на мраморе, пенкой с алоэ; таинственное, потому что там витал призрак ее мужа; таинственное, потому что он никогда не разрешал ей входить туда вместе с ним; таинственное, потому что этот коридор вел к наслаждениям, предвосхищая ночь, соединяющую тела под простыней. Преддверие любви…

Она вздохнула. К сожалению, этот грот давно уже не сулил никаких наслаждений… Хотя они и спали в одной постели, они с Анри больше не касались друг друга. Износ…

Она вернулась в салон, взяла журнал, всмотрелась в лицо мужа на фотографиях.

«Этот мужчина мне нравится, потому что я его не знаю. Например, я предполагаю, что он такой же прямой, как его осанка, открытый, как его улыбка. На самом же деле я знаю… все слишком поздно… я знаю, кто он такой, на что способен… я знаю, что…»

В этот момент вошел президент Морель, одетый в синий костюм, с красным потным лицом, с вымученной улыбкой на губах.

— Ах, ты здесь? — произнес он с удивлением, немного резко. — Я думал, ты уехала за покупками.

— К сожалению, в бутиках мне ничего не понравилось, и я быстро вернулась.

Он подошел, заинтригованный.

— Все в порядке?

На самом деле беспокоился или притворялся?

— Все хорошо. Я читала этот репортаж о нас.

— Великолепный, правда? Риго остался им очень доволен.

— Ну что ж, если Риго доволен…

Ей хотелось добавить: «Если советник президента по связям с общественностью доволен, почетной жене президента остается только молчать», но она сдержалась, чтобы не высказать свою мысль.

— Все находят, что ты потрясающе выглядишь, — заявил он, направляясь к ванной.

— Кто эти «все»? Ты что, заказывал опрос? Организовал референдум?

— Все — это мужчины из моего кабинета.

— А женщины?

— Тоже.

Из-за приоткрытой двери слышно было, как он открывает дверцы, льет воду, берет и ставит на место флаконы.

Какое-то мгновение ей захотелось затеять скандал — она не сомневалась, что он собирается к любовнице; на измену ей было наплевать, совершенно наплевать, он уже много лет ей изменял, но ей казалось, что нечестно, грубо льстить ей в тот момент, когда он готовится к встрече с другой. Она чуть не бросила ему: «Ты расскажешь своей шлюхе, какие комплименты говорил мне, наряжаясь для нее? Если она не совсем потаскуха, то будет оскорблена. Как я». Но она ограничилась тем, что, вздохнув, произнесла:

— Работа?

— Встреча в университете Жюссье.

Он всегда использовал официальные мероприятия как предлог, чтобы прямо перед ними заехать к очередной любовнице, она это знала; все было отлажено, посвященные в тайну шофер и охранники помогали ему совершать эти маленькие преступления; машина ждала у подъезда, пока он справит нужду. Со своей Помпадур у него едва хватит времени испытать оргазм самому, но не на то, чтобы удовлетворить ее. В глубине души Катрин нисколько не завидовала этой участи быть подстилкой вечно спешащего человека…

Она улыбнулась и поставила один из своих любимых дисков.

Анри вышел из ванной в свежей рубашке, завязывая галстук.

— Ну, тогда до свидания, Катрин, до вечера.

— Не получится. Я буду в театре. Новая пьеса Шмитта.

— Вот как? Это так важно?

— Для тех, кто любит театр, да; для остальных не имеет значения. Не волнуйся, я иду туда от имени нас обоих. Как всегда, жертвую собой.

— Ты ворчишь, а сама обожаешь театр.

С непринужденным видом он приблизился, вытягивая губы для поцелуя, этакий занятой человек, не забывающий выказать нежность.

И в это мгновение она почувствовала его запах. И тотчас сердце ее сжалось. Откуда у нею эти духи? Кто ему их подарил? Кто выбрал этот незнакомый аромат? Сомнений быть не могло: у него новая любовница, постоянная. Проститутка не дарит духов, только чувствительная влюбленная дама может отважиться на это. Привыкшая скрывать свои мысли, Катрин вдруг услышала свой вопрос:

— Кто тебе подарил эти духи?

— Ну… да… ты же.

— Это не я.

— Ах… а я думал…

— Нет.

— Слушай… я сам не знаю… Я не обратил внимания… Я столько подарков получаю… Может, Риго?

— Ты теперь пользуешься духами, которые выбирают мужчины?

— Почему бы нет? Ты что, намерена устроить мне сцену ревности из-за духов?

— Нет, я не такая дура: у меня есть поводы получше духов, чтобы устроить тебе сцену; столько, что затрудняюсь в выборе.

Он посмотрел на нее настороженно, готовый к бою, политический хищник, способный убедить хоть лысого отпустить себе волосы.

Она опередила его, спокойно добавив:

— Я не буду устраивать скандал. Я не испытываю никакой ревности.

— А… ну ладно.

— Ни капли. Я спокойна, как вода в пруду. Даже странно… Наверно, права народная мудрость насчет того, что ревность — признак любви?