Концерт «Памяти ангела»

За месяц она раскрыла цель этой слежки: президент составлял список друзей жены. После чего послал каждому из них приглашение в Елисейский дворец для участия в «неформальном коктейле», без Катрин, чтобы в беседе ловко вытянуть из них что-нибудь. Незаметно для своих собеседников бывший адвокат, ставший главой государства, сумел определить степень их близости с Катрин, восхищения или неприязни к собственной персоне. Ну а его главной целью было разузнать, успела ли Катрин поделиться со своими доверенными лицами хранимыми ею взрывоопасными секретами.

Рассказы друзей ее очень позабавили. Они же, смущенные, польщенные, управляемые, так и не догадались о настоящей причине поступков Анри: собственной безопасности.

«Если он следит за мной, это не ради меня, а ради себя. Он интересуется только собой».

Поскольку человек в плаще или его неприметный заместитель продолжали ее преследовать, она решила провести их.

Она попросила некоего Шарля, друга друзей, антиквара с Левого берега, принять ее в своей холостяцкой квартирке. Сорокалетний красавец, высокий, стройный, элегантный, моложавый, несмотря на белые нити, пронизывающие его темные волосы, с готовностью согласился, польщенный. Каждый день с пяти до семи она бывала у него, соблюдая показную осторожность. За занавешенными окнами они вдвоем пили чай, болтали, смеялись, слушали музыку — так что довольный вид, с которым она покидала его дом, — щелчок, вспышка — был непритворным. Достаточно ли для того, чтобы удовлетворить подозрения господина Мореля?

Через неделю по глазам Анри она поняла, что его поставили в известность. По каким признакам она это заметила? По радостному блеску: он был уверен, что наконец-то застал жену на месте преступления.

Она прилежно продолжала свои посещения и вторую неделю.

Утвердившись в своих подозрениях, Анри с трудом скрывал радость. У Катрин, напротив, это получалось очень хорошо.

На третьей неделе она нанесла последний удар: прошлась с Шарлем по Парижу, посетила ресторан и театр. Потом, поскольку желаемой реакции не последовало, посредством нескольких ловких телефонных звонков добилась того, что папарацци незаметно запечатлели новоявленных друзей вдвоем.

В субботу утром снимок появился в наихудшем, скандальнейшем еженедельнике, снабженный подписью: «С таким избранником, как этот, первой даме трудно будет вызвать ревность президента».

Дальше журналист недвусмысленно намекал на общеизвестные гомосексуальные пристрастия парижского антиквара. Действительно, кое-кто поинтересовался личностью Шарля и тут же узнал о его склонности исключительно к мужскому полу. Только двое шпионов в плащах — потому что идиоты — и ее муж — потому что слишком любил женщин — могли прошляпить эту подробность и вообразить, что Катрин действительно взяла Шарля в любовники.

В тот же вечер в Елисейском дворце на гала-приеме в честь российского президента, надев длинное платье и пройдя по парадным коридорам, она повстречалась с Анри, таким хмурым, как будто он был оскорблен тем, что она ему не изменила. Втайне ликуя, она вытерпела тысячный государственный ужин, нудный, как педсовет, ужин, прошедший без сучка без задоринки, без единого слишком громкого слова, слишком оживленного жеста, слишком оригинального высказывания, — восковые фигуры среди высоких стен и монументальных гобеленов.

После окончания приема, как только они оказались одни на лестнице, поднимаясь в свои апартаменты, он рискнул сказать несколько слов:

— Как ты терпишь то, что у меня есть любовницы?

— Я счастлива, что другие женщины выполняют работу, которую я больше не хочу делать.

Он остановился и пристально посмотрел ей в глаза, рука его сжалась в кулак.

— Ты знаешь, что за такие слова другой дал бы тебе пощечину?

Она с сомнением покачала головой:

— Возможно. Но разве я сказала бы это другому мужчине?

Он с угрожающим видом приблизился к ней:

— Почему ты меня не бросаешь?

— Это доставило бы тебе слишком много удовольствия.

— А тебе это не доставило бы удовольствия?

— Моя месть заключается в том, чтобы оставаться с тобой.

— Но ведь ты могла бы быть свободна!

— Ты тоже. Но только ты, мой дорогой Анри, способен лучше воспользоваться своей свободой, чем я своей. Поэтому я предпочитаю терпеть лишения, чтобы и тебе свободы не досталось. В жертвах я сильнее тебя.

Она говорила искренне. Она демонстративно хранила ему верность, как и после получения им президентского мандата. Святая. Ее не на чем поймать. Никогда еще ни одна женщина не прилагала столько усилий, чтобы не изменить мужу: если раньше это делалось из уважения к нему, то теперь — чтобы его унизить.

Он прибавил:

— Ты извращенка.

— Может быть, поэтому, дорогой, мы когда-то и понравились друг другу?

Они вошли к себе. Анри запер дверь. Больше ни слова не было произнесено до утра.

Наутро на лужайках возле Елисейского дворца как обещание чуда сияло солнце.

Вопреки своим привычкам, Анри настоял на том, чтобы позавтракать вместе с женой, велел принести два подноса, сам расставил их в столовой и, позабыв про вчерашнее напряжение в отношениях, приветливо обратился к ней: