Концессия

В жиденьком садике торчала большая грубая беседка. Стены ее пестрели непристойными рисунками. Илья Данилович частенько их разглядывал, удивляясь буйной, ничем не сдержанной фантазии.

Сквозь деревья, как дорогая картина, виднелась бухта с крутобокой гребнистой сопкой по ту сторону, с карточными домиками Чуркинской слободки.

Тонкий шест радиомачты таял где-то в пространстве и не мог растаять.

Думая над тем, кто будет неведомый посетитель, Греховодов представлял его себе то русским с благообразным породистым лицом, то поджарым англичанином в легком костюме и легкой кепке. От размышлений по поводу внешности ожидаемого посетителя Илья Данилович переходил к размышлениям о том, кто он будет, так сказать, по роду своей деятельности: простой ростовщик или ростовщик с неким оттенком.

Случилось так, что У Чжао-чу подслушал разговор Ильи Даниловича с Огурцом. Плохо, если он понял и запомнил некоторые фразы, сказанные Ильей Даниловичем. А впрочем, едва ли понял: китаец неважно знает по-русски и, наверное, понял только то, что китайцы понимают всегда и всюду: Греховодову нужны деньги.

Илья Данилович ждал гостя долго; в конце концов, он впал в неопределенное туманное состояние. В мозгу его поплыли обрывки мыслей, фраз, стали появляться и исчезать предметы без всякой видимой связи. Он задремал.

Дрему нарушил стук. В дверь просунулось румяное женское лицо:

— Обедать!

Оказалось, уже два часа!

— Ваши любимые блинчики, Илья Данилович!

С хозяйкой, мясистой вдовой, отношения у него были деловые. Раза два в неделю он приходил к ней не только обедать, что стоило ему тридцать пять рублей в месяц, но и ужинать, что не стоило ему ни гроша. Они ужинали, выпивали полсамовара, потом отдавались молчаливой суровой любви.

Сегодня Греховодов обедал тревожно и все посматривал в окно. Даже блинчики съел быстро, не остановившись на приятных ощущениях от пережевывания горячего масляного теста, смешанного с клубничным вареньем.

— Очень тороплюсь, — начал объяснять он, — срочная работа, отчет! Даже на службу не пошел... — и вскочил.

По садику шел не англичанин, не русский, — шел высокий худой китаец в синем шевиотовом костюме, в желтых ботинках, с дождевиком на руке.

— Пожалуйста, пожалуйста... сюда.

Гость погрузился в старинное кресло. Но не откинулся к спинке, не отдался услужливым подлокотникам, а сидел прямо и так же прямо смотрел на хозяина.

— Вы ко мне от доктора У Чжао-чу? — Илья Данилович дружески, доверчиво улыбнулся.

— Я разговариваю с гражданином Греховодовым?

Не получив ответной улыбки, Илья Данилович проговорил с достоинством:

— Да, это именно я.

Наступило молчание. Гость сидел до странности неподвижно и прямо.

«Почему, на каком основании китаец, — мучительно думал Илья Данилович, — и как, и ради чего он будет предлагать деньги? Хорошо, если без всякой причины, а только потому, что профессия его — ростовщичество».

Если с русским и англичанином Илья Данилович не прочь был бы перекинуться намеками по поводу всего происходящего в стране большевиков, то с китайцем такой разговор был немыслим.

— Гражданин нуждается в деньгах? — прервал томление Греховодова посетитель.

— Нужна небольшая сумма... пять тысяч, — торопливо проговорил Илья Данилович.

— Такую сумму я могу дать, но...

Он остановился. Греховодов затаил дыхание.

— Но деньги так... не даются. Вы знаете?

— Я согласен на проценты.

Гость сделал едва уловимую гримасу.

— Проценты! Я буду вас просить принять участие в одном деле... Мне кажется, я не ошибусь, если скажу, что вижу перед собой хотя и сторонника советской власти, но не полного.

Илья Данилович коротко вздохнул и сделал неопределенное движение головой. Оправдались самые худшие его предположения: подлец У Чжао-чу подслушал весь разговор!

— Вы сами понимаете, что советская власть при всем своем превосходстве — это проблема, — продолжал китаец. — Ее дела очень нас интересуют. Вы понимаете, что газетам деловые люди не могут верить. Газета — это для массы. Деловые люди думают так: самые горячие сторонники советской власти могут быть тем не менее не полными ее сторонниками: они хотели бы тех или иных изменений, чтобы еще более усовершенствовать новую систему.

Он сделал короткую паузу и проговорил таким же ровным голосом:

— На первый раз я попросил бы вас познакомить меня с несколькими русскими, которые, предположим, не совсем счастливы при советской власти, которым трудно жить и трудно заработать приличную сумму.

По мере того как китаец говорил, Греховодов успокаивался. Ему понравился вежливый иносказательный язык китайца. «Умен», — подумал он.

— Таких знакомых можно подыскать. Значит, вы хотите организовать дело всестороннего изучения большевизма?

— Именно, — наклонил голову посетитель, — мы ищем истину. Я вас попрошу уважаемых граждан направить к доктору У Чжао-чу. Я вместе с тем надеюсь, что мы еще неоднократно встретимся и окажем друг другу взаимные услуги.

Вежливым движением китаец вынул из бокового кармана пачку червонцев и положил на стол...

— Одна тысяча. Я думаю, остальные вы не замедлите заработать.