Контуберналис Юлия Цезаря

Иван из истории знал, что нумидийские всадники были непревзойденной легкой конницей. Обычно в сражении перед нумидийскими всадниками ставилась задача спровоцировать врага на атаку, увлечь его ложным отступлением, с целью заманить того в засаду, вынудить оставить выгодные позиции или, наоборот, опередив противника, занять стратегически важные позиции. Нумидийцы также посылали в разведку, в засады. Они едут в авангарде армии, нападают на фуражиров неприятеля. Им поручаются грабительские набеги на вражьи территории, преследование разбитого противника и захват пленных. Нумидийская конница осуществляет охрану тылов и стратегически важных пунктов. Среди поручаемых нумидийцам задач историки упоминают даже расчистку пути для легионов и поддержание порядка на марше во время перехода через затопленные рекой болота.

За знаменитой нумидийской конницей катились боевые колесницы. Штук пятьдесят. Обшитые с трех сторон щитами, они вмещали в себя по одному лучнику или копейщику и ратнику-возничему.

За колесницами шел отряд карабаллистов численностью в человек восемьсот. Метателей снарядов сопровождали их гужевой транспорт — около шести тысяч мулов и быков. Они несли на себе и на повозках разобранные осадные и метательные машины — башни, тараны, катапульты, баллисты, онагры, стрелометы под грозным названием «скорпион», лагерные принадлежности и утварь.

Обозы прикрывал мощный арьергард, состоящий из легкой и тяжелой пехоты и значительного количества вспомогательной конницы из Галлии, Иберии и Британии.

Замыкали процессию несколько сот гражданских людей, кто на лошадях, кто на повозках, а кто и пешком. В их число входили проститутки, неофициальные жены солдат, разношерстные торгаши и работорговцы, рассчитывающие скупать военнопленных. А за людьми уже бежали братья их меньшие — разношерстные и разномастные собаки. А за ними — сорванцы-мальчишки.

Народ приветливо махал легионерам и командирам, бросал в воздух лепестки роз, ликовал и кричал:

— Слава великому Цезарю!

— Аве, божественный Цезарь!

— Аве, славный император!

— Возвращайся с победой!

— Да хранят тебя боги!

Многие женщины плакали, и даже у мужчин просачивались скупые слезы. Но у всех была непоколебимая уверенность в том, что Римская армия во главе с талантливым полководцем разгромит парфян и возвратиться в Рим с триумфом и богатой добычей. А это значит, что потом обязательно будет парад Победы, чествование Цезаря, командиров и солдат, грандиозные пиры в тысячу столов вдоль реки Тибр для всех желающих, многодневные гладиаторские бои и бесплатная раздача хлеба и денег. Но все это будет потом, вот только бы дождаться победителей. А пока… армия была в начале своего пути.

И вот последние участники похода скрылись из глаз. Народ стал постепенно расходиться. Люди попроще — по кабакам и тавернам, а люди побогаче — по виллам и особнякам. Но все они будут пить за победу Цезаря и Рима. Кроме, конечно, врагов Цезаря, типа Долабеллы, Фаррела и др.

Марк Антоний, покидая трибуну, обратился к Ивану:

— Иван Сальватор, я буду на своем доме, если что вызову. А если я тебе понадоблюсь, приходи в любой час и день. Охрану твою я усилил. Еще на десять человек. Будь осторожен, Фаррел переживает потерю Домиции и свой позор на поединке в бане. Он будет тебе мстить, он так не оставит.

— Я буду осторожен, Антоний.

— Я что-нибудь придумаю с Фаррелом. Он должен исчезнуть из Рима. Либо отправлю его в далекую Африку либо в Иберию с поручение, а лучше его убить.

— Если ты избавишь меня от него, я буду за это благодарен, Антоний. Но стоит ли его убивать?

Консул жаждал столкнуть лбами двух непримиримых врагов — Фаррела и Сальватора. Поэтому он продолжил нагнетать ужас на контуберналиса.

— Тебе жаль его, Сальватор? О, юноша, ты еще не искушен в политике. Таких врагов как Фаррел нужно просто убивать, чтобы они не стояли за твоей спиной с кинжалом. Их нельзя переманить на свою сторону, купить, задобрить. Это вечный враг. Он не отступиться от тебя пока не заколет тебя. Так что лучше его… задушит, отравить или прирезать и отправить в рощу Венеры Либитины.

— Тебе виднее, славный Антоний. Ты действительно намного опытнее меня. Тебе и решать. Ты же теперь правитель Рима и Италии.

Консул похлопал контуберналиса по плечу.

— Вот так… Сальватор. А мы будем ожидать, когда наш божественный Цезарь разгромить парфян и вернется в Рим с рабами и богатой добычей на триумфальной колеснице и с лавровым венком на голове. Да поможет ему Юпитер и Юнона, матерь всех богов! По возвращению нашего царя мы устроим такой праздник — все народы и боги всех государств будут дивиться ему! Весь Рим будет веселиться до упада и на протяжении многих дней.

— Конечно, будет ждать нашего божественного Цезаря с победой, славный Антоний!

Консул хотел было распрощаться с контуберналисом, но тот его остановил фразой:

— Антоний, подожди немного…

Правитель Рима вопросительно посмотрел на Ивана.

— Что ты хотел мне сказать, Сальватор?

— Меня давно мучит один вопрос. А что стало с женой и дочкой казненного Валерия Публия Котты?

Консул подозрительно взглянул на Родина.