Контур

Тогда я пошла на кухню, — продолжила она, — и стала думать, о чем мне написать рассказ. Но всё, что мне приходило в голову, — это предложение, описывающее текущий момент моей жизни: «Женщина стояла на кухне и думала, о чем ей написать рассказ». Проблема в том, что это предложение не стыковалось ни с каким другим. Оно появилось из ниоткуда и ни к чему не шло, как никуда не шла я, стоя у себя на кухне. В итоге я пошла в комнату и взяла с полки книгу, сборник рассказов Дэвида Герберта Лоуренса. Это мой любимый писатель, — сказала она. — Я бы даже сказала, что из всех людей на земле люблю его больше всего, хотя он уже умер. Я бы хотела быть героиней Лоуренса и жить в одном из его романов. Люди, которые мне встречаются, как будто вовсе не имеют характеров. Жизнь предстает такой насыщенной, когда я смотрю на нее его глазами, но моя собственная кажется мне бесплодной, как кусок негодной земли, где ничего не растет, как ни старайся. Рассказ, который я начала читать, назывался «Павлин зимой». Это автобиографическая история, — сказала она. — Лоуренс, который проводит зиму в глубинке на севере Англии, однажды на прогулке слышит необычный звук и находит на склоне холма павлина, увязшего в снегу. Он возвращает птицу хозяйке, странной женщине, которая живет на ферме неподалеку и ждет возвращения мужа с войны.

И в этот момент, — сказала она, — я остановилась: впервые я почувствовала, что на этот раз Лоуренс не сможет вырвать меня из моей жизни. Возможно, дело в снеге, или в странности этой женщины, или в самом павлине, но внезапно я ощутила, что все эти события, этот мир, который он описывает, не имеют никакого отношения ко мне в моей современной квартире в жарких Афинах. Почему-то эта позиция беспомощного наблюдателя стала для меня невыносимой, и я закрыла книгу и пошла спать.

Сильвия замолчала. На столе передо мной зазвонил телефон. Я увидела на экране телефон Лидии из кредитного банка и сказала группе, что нам нужно сделать небольшой перерыв. Я вышла в коридор и остановилась рядом с информационными досками. Сердце у меня в груди неприятно заколотилось.

— Это Фэй? — спросила Лидия.

Да, ответила я.

Она спросила, как я поживаю. Она поняла по гудкам, что я за границей, сказала она. Где вы сейчас? В Афинах, ответила я. Как замечательно, сказала она и извинилась, что раньше не могла выйти на связь. Ее не было на работе последнюю пару дней. В их отделе нескольким сотрудникам достались корпоративные билеты на Уимблдон: вчера у нее на глазах Надаль выбыл из турнира, что всех немало удивило. Возвращаясь к нашему вопросу, она надеется не испортить мне отдых, но должна сообщить, что андеррайтеры отклонили мою заявку на увеличение кредита. Они не обязаны указывать причину, сказала она в ответ на мой вопрос. Это их решение, принятое на основе предоставленной информации. Еще раз, сказала она, надеюсь, это не сильно омрачит вам отдых. Я поблагодарила ее за звонок, и она ответила, что не стоит. Мне жаль, что я не принесла вам хороших новостей, сказала она.

Я двинулась по коридору и вышла через стеклянные двери здания на страшную жару. Мимо меня проходили люди и проезжали машины, а я стояла на ярком солнце и как будто ждала чего-то или надеялась, что вдруг найдется решение. Женщина в панаме в горошек и с огромным фотоаппаратом на шее спросила меня, как пройти к Музею Бенаки. Я рассказала ей, затем вернулась внутрь, зашла в класс и села на место. Георгиу спросил меня, всё ли в порядке. Он поинтересовался, нужно ли теперь открыть окна, раз я закрыла дверь, и выразил готовность это сделать. Да, пожалуйста, сказала я. Он так резко вскочил со стула, что тот опрокинулся. С удивительной ловкостью Пенелопа протянула руку, поймала падающий стул и аккуратно поставила на место. Она была уверена, сказала она несколько загадочно, что сегодня ей нечем будет поделиться на занятии, кроме своих снов, зачастую таких жутких и странных, что она чувствует потребность кому-нибудь о них рассказать. Но вообще после вчерашнего занятия она смирилась с тем, что в ее положении невозможно быть писателем. Ее время ей не принадлежит. Поэтому вечер она провела в обычных заботах: готовила ужин для детей и выполняла их бесконечные требования.

Когда они ужинали, раздался звонок в дверь: это был их сосед Ставрос. Он захотел показать им одного из новорождённых щенков своей суки. Конечно, дети пришли в восторг: они бросили еду остывать на столе и окружили Ставроса, умоляя дать им щеночка. Он был совсем крошечный, и глаза у него еще не совсем открылись; Ставрос велел детям быть очень осторожными и разрешил им по очереди подержать его в руках.