Контуры грядущего. Энгельс о коммунистическом обществе

Впрочем, Энгельс не был в этом отношении первым. Начиная с самых отдаленных и кончая ближайшими предшественниками научного коммунизма, подобное предвосхищение высказывалось многими социальными мыслителями[13]. В своих воззрениях Энгельс близко примыкает к Дезами и Вейтлингу, развивая их взгляды дальше. Характерно, что, как и у Дезами, перед мысленным взором Энгельса стоит опыт великой французской революции. По ее образцу, на примере этой модели классической буржуазной революции, пришедшей в столкновение с реакционными государствами Европы, стремится он представить и уяснить себе возможные в будущем взаимоотношения коммунистического общества и антикоммунистических стран.

Что особенно важно для нас, так это – явно выраженное здесь представление Энгельса об определенном периоде сосуществования (и противоборства) коммунистического общества и некоммунистических (и даже антикоммунистических) стран.

В допущении такого периода нет ничего удивительного. По существу, все представители утопического коммунизма, начиная с Т. Мора и кончая непосредственными предшественниками Маркса и Энгельса, считали, что в конечном счете коммунистический строй будет установлен во всех странах мира. Вместе с тем никто из них не считал, что это может произойти во всех странах сразу[14]. Отсюда логически вытекало, что будет определенный период сосуществования коммунистических и некоммунистических стран, а следовательно, и возможность военных столкновений между теми и другими[15].

Как и его предшественники, Энгельс еще не приходит к выводу о необходимости победы коммунистической революции в группе стран, о пролетарской революции как едином процессе, охватывающем капиталистические страны, он еще не затрагивает вопроса об условиях устойчивой победы коммунизма. Этот следующий шаг вперед он сделает уже вместе с Марксом в конце того же 1845 г. в их совместном труде – «Немецкой идеологии».

Резюмируя свой анализ экономических преимуществ коммунизма, Энгельс делает вывод, что в обществе уже созрели экономические предпосылки для организации его на коммунистических началах: «…Человеческое общество располагает избытком производительных сил, которые ждут только разумной организации, упорядоченного распределения, чтобы начать действовать с величайшей пользой для всех. Исходя из всего этого, вы можете судить, насколько необоснованы опасения, будто при справедливом распределении общественной деятельности на долю каждого выпало бы такое бремя труда, при котором занятие другими делами сделалось бы для него невозможным. Наоборот, можно полагать, что при такой организации обычное теперь рабочее время каждого сократится наполовину, вследствие использования тех рабочих рук, которые теперь совсем не используются или используются нецелесообразно» (2, 541). Одним словом, когда труд станет всеобщим, рабочее время каждого сократится («наполовину» – ориентировочно конкретизирует Энгельс).

Затем Энгельс продолжает: «Однако те преимущества, которые дает коммунистическое устройство в результате использования ныне расхищаемых рабочих сил, являются еще не самыми важными. Самая большая экономия рабочей силы заключается в соединении отдельных сил в коллективную силу общества и в таком устройстве, которое основано на этой концентрации до сих пор противостоявших друг другу сил» (2, 541).

В заключение он говорит: «Это только некоторые примеры тех многочисленных преимуществ, которые в экономическом отношении должны вытекать из коммунистической организации человеческого общества» (2, 543).

Во второй речи, произнесенной 15 февраля, Энгельс резко отмежевывается от всякого рода аскетизма и подчеркивает всестороннее развитие каждого, удовлетворение всех потребностей человека в условиях коммунистического общества. «…Следует помнить, что речь идет о создании для всех людей таких условий жизни, при которых каждый получит возможность свободно развивать свою человеческую природу… Мы вовсе не хотим разрушать подлинно человеческую жизнь со всеми ее условиями и потребностями, наоборот, мы всячески стремимся создать ее» (2, 554).