Контуры трансцендентальной психологии. Книга 1

Таким образом, имевшие огромное значение для материалистической гносеологии и естественнонаучного познания исследования органа зрения Альгазеном, а в дальнейшем и Леонардо да Винчи, Декартом, Гельмгольцем и другими дали очень важные факты физиологической оптики. Но эти факты, относящиеся к наличной природе ощущения, не относились к природе психического отражения по той причине, что приобретенное знание о проекции предмета на сетчатке глаза было описанием неизвестного человечеству способа связи объекта с его ощущением только как факта налично действующего органа отражения, а не тех закономерностей, посредством которых проецируемые быстро меняющиеся изображения предметов становятся их понятиями.

Как известно, в эпоху Возрождения практическая деятельность человека, его связь с реальным миром является одним из многочисленных противопоставлений средневековым представлениям, односторонне преувеличивавшим деятельность души. Мыслители Возрождения подчеркивали деятельность человеческого тела среди других тел физического мира, рассматривая деятельность человека по методу причинно-следственных связей физического мира. Расцвет наук и успехи естествознания, особенно галилеевской физики, привели к закреплению причинно-следственного механистического метода изучения явлений, ставшего главным методом Нового времени. Неповторимая универсальность в развитии разных видов искусств и естествознания в эпоху Возрождения была обусловлена осознанием сущности деятельности человека внутри природных явлений и пониманием природы как данности, имеющей внутри себя закономерности саморазвития.

Вследствие этого понятия деятельности души и деятельности тела получили более насыщенное содержание в философии Нового времени. В отличие от античного понимания ощущения, как формы связи души с внешним миром, открылась содержательная сторона этой связи, ее материальные носители, действующие на телесные органы чувств человека по определенным физическим законам. Тем самым деятельность тела в еще большей мере соединилась с деятельностью души. По, с другой стороны, от проблемы деятельности души отпочковывались вопросы, связанные с организацией телесных движений, для объяснения которых применялись новые данные как анатомии и физиологии о мышцах и жилах, так и регистрации рефлекторного принципа их действия и др. В результате, понятие деятельности души содержало теперь в себе идеальную деятельность ума, мышления, сознания, самосознания как видов духовной деятельности. Произошла более четкая дифференциация между телесной и духовной деятельностью, ощущение же понималось как посредник между ними.

Р. Декарт в своих естественнонаучных и философских трудах тщательно анализировал эти представления, сделав объектом своего исследования как деятельность телесную – ощущение, так и деятельность духовную. Он как бы восстановил равнозначность античного представления этих двух видов деятельности в трактовке человека, противопоставив их одностороннему средневековому пониманию человека только через деятельность души. Однако в отличие от античного способа анализа души и тела Декарт при изучении деятельности души использовал интроспективный способ анализа ума, а при изучении телесных действий и ощущений применял механистический причинно-следственный метод объяснения. Как ощущение, так и разум человека стали объектами исследования естествоиспытателя и философа в качестве таких же, как и другие явления природы, данностей. В результате, изучение психического отражения из онтологического контекста было перенесено в контекст естественнонаучный, внутри которого антитеза ощущения и деятельности ума выступала в более явном виде в силу применяемого механистического метода анализа, допускающего формально-логическое противопоставление.

Восстанавливая античную схему представлений о раздельном • действии души и тела и схему раздвоения души на ощущения и разум, Декарт доводит до предельной четкости идею разделения деятельностей души и тела. С одной стороны, на основе накопленного естествознанием опыта он дает анализ всех известных знаний и способов возможной реализации связей между свойствами объектов и отражением их через органы чувств, доводя объяснение этой связи до понятия рефлекса. С другой стороны, он развивает обособленно от первого – понимание деятельности разума и приходит к формулированию правил ума. При этом он сохраняет возникшую в античной философии онтологическую проблему познания и ее противопоставление чувственно воспринимаемому, считая, что только данные разума являются достоверными. «Спим ли мы или бодрствуем, – пишет он, – мы должны доверяться в суждениях наших, только очевидности нашего разума, а не воображению или чувствам. Хотя солнце мы видим очень ясно, однако не должны судить, что оно такой величины, как мы его видим»[4].