Контуженый

– Опять квадрики везешь? Мы из двенадцати шесть восстановили. Половину! И запчасти на ремонт остались.

– Я про разбитые телефоны. Помнишь?

– Помню, ковырялись в обломках.

– Эти обломки у тебя остались?

– Времена такие, детали не выбрасываю. Мало ли где пригодится.

– Хотел еще раз их проверить.

– Забыл тебе сказать, если что-то секретное искал, так могли стереть из памяти.

– Кутузов, я потому и звоню. Восстановить можно?

– А нужно? Бывает такое прошлое, что лучше не ворошить.

– Тогда я вечно останусь Контуженым.

– Понимаю, больному нужна шоковая терапия. – Кутузов отбрасывает шутки и рассуждает серьезно: – Если файл удален недавно, ну, перед тем как телефон кокнулся, я смогу восстановить. Делаем?

Секундные сомнения: а вдруг вскроется, что я предатель? И выдыхаю:

– Я еду.

Собираюсь наспех и отправляюсь в Луганск к Кутузову.

Граница между Ростовской областью и ЛНР. Машин с нашей стороны стало больше. На автоприцепах в Донбасс переправляют поезженные «нивы», УАЗы, «буханки» для бойцов и «скорые» для эвакуации раненных. Это народная инициатива на народные деньги.

Выделяются два «Камаза» с прицепами, заполненные новыми автопокрышками для грузовиков. Наверняка, это официальная помощь, поступающая из многих регионов. Потери транспорта на передовой неизбежны, а шины расходный материал на войне. Первое, что открывается в самом разрушенном поселке – шиномонтаж.

Замечаю микроавтобус волонтеров. Внутри навалом всякая всячина и коробки с квадрокоптерами. Груз проверяет таможенник с папкой. Ну, думаю, сейчас начнется. С кипящей решимостью продвигаюсь ближе, чтобы осадить мздоимца.

И слышу:

– Коптеры, штука нужная. Без них – никак.

Это голос таможенника. Он не ворчит, не запрещает, а одобряет! Смотрит другие вещие. И снова похвала:

– Нам бы такую помощь с первого года.

– Так меньше года воюем, – встреваю я.

Таможенник оборачивается. Он молод и задирист, не по отношению к волонтерам, а ко мне.

– Для кого как. Я школу закончил, когда война началась. А сейчас мой сын в школу пошел.

Возразить нечего, свой человек. Я даже завидую молодому папе. Он спешит жить, осознавая ее хрупкость и скоротечность.

Таможенник желает волонтерам доброй дороги. Я вспоминаю его коллегу пухлого вымогателя. Снимок документа в моем телефоне сохранился. Смотрю: Парасюк Семен Богданович.

Спрашиваю необычного таможенника:

– А где Семен Парасюк?

– Заболел и уволился. А тебе он зачем?

– Чем заболел?

– Нервы пошаливали. Дергался, озирался, спать не мог. Ты его друг?

– Я причина его болезни.

Настороженность на лице таможенника исчезает, появляется интерес:

– Ты случаем не Контуженый?

– А что, заметно?

– Парасюк какого-то Контуженого опасался. Из «Группы Вагнера».

– Честным людям «оркестр» помогает.

Таможенник улыбается по-свойски:

– А мы не знали, как от Парасюка избавиться. Спасибо. Побольше бы таких Контуженых. Что ты с ним сделал?

– После контузии что-то плохо с памятью, – на всякий случай недоговариваю я. – Если со мной по-людски, я безопасен.

– По-людски? – задумывается таможенник и одобряет: – Всем бы так.

Я указываю рукой на очередь:

– После референдума границу отменят. Что будешь делать?

– Жить по-людски! – обещает служащий, который скоро станет ненужным, и отчего-то радуется.

В автобусе по дороге в Луганск вспоминаю о Русике. Наш оператор беспилотника ключ ко многим загадкам. Поездка в Луганск – возможность с ним встретиться. Теперь он Руслан Николаевич Краско, владелец завода «Краскопласт».

В памяти всплывает производственное здание с широкими воротами, откуда выходит строгая женщина Алена Анатольевна. Теперь я знаю, она умеет быть мягкой и отзывчивой. Но даже в постели остается требовательной, потому что знает, что хочет. Еще я знаю ее телефон.

Набираю номер. Алена рада моему звонку и взволнована:

– Никита! У нас референдум. Народ, как на иголках. Хотели, мечтали, а как дождались, боязно.

– Почему?

– Укры озверели. Запугивают по телефонам, страх нагоняют, да и в городе неспокойно. Теперь для нас точно назад пути нет. Не пощадят.

– А раньше?

– Раньше ни то ни сё, но народ приспособился. У многих три паспорта: украинский, ЛНРовский и российский. В карманах и рубли, и гривны. Даже в таком положении искали выгоду. А теперь…

– Теперь голосуйте за Россию! И всё наладится.

– Легко советовать оттуда, где не стреляют.

– Я еду в Луганск.

Недолгая тишина в трубке, и вместо голоса испуганной гражданки я слышу заинтересованную женщину:

– В Луганск. К кому?

– По делу. Приютишь?

– Ты мой телефон с гостиницей перепутал?

– Ладно, к Руслану Краско обращусь. Он вернулся на завод?

– Нет. Руководит из Ростова, контролирует финансы. Так даже лучше, мы сами знаем, что и как делать.

– Жаль.

– Тебя на мальчиков потянуло, – ехидничает Алена. – Одна красивая девочка хочет с тобой встретиться.

Я в легком недоумении:

– Какая?

– А у Контуженого есть варианты?

– Ну, ты мне отказала.

– Когда?

– С гостиницей.

– Я разве сказала «нет»?

– Вроде бы.

– Ты точно Контуженый! Не умеешь женщин слушать. Приезжай, конечно! Так понятно?

– Вроде бы, – повторяю я с другой интонацией и чувствую, как Алена улыбается.