Конунг Туманного острова

Эмир Синда обосновался в Татте, с немалым облегчением оставив скучать жену Лади во дворце Банбхора. Алия с сыном жили теперь с ним, и девчонка из бедуинского кочевья пребывала в немалой растерянности от того, до чего непривычно, сложно и многообразно оказалось устроено здешнее общество. В аравийских песках жизнь делилась на черное и белое, хорошее и плохое, праведное и неправедное. Непросто оказалось жить там, где вежливая улыбка не значит ничего, а пожелание здоровья лишь маскирует звериную ненависть. Тут истина и правда порой отличались настолько сильно, что иногда становились полной противоположностью друг другу в зависимости от того, чья именно это была правда. Как оказалось, она тут у каждого своя. И лишь ислам мог дать однозначные ответы на все вопросы. Неприхотливые парни из пустыни оказались далеки от мудрёной философии, но за свои убеждения были готовы умирать. И именно поэтому они побеждали.

— Казна показывает дно, дорогой зять, — сказал как-то почтенный Азиз ибн Райхан, когда закончился очередной пир, на котором присутствовала арабская и синдская знать. Индуисты и мусульмане смотрели друг на друга волком, но ссор не устраивали и за ножи не хватались, тем более что многие из них бились вместе на одном поле.

— Надо идти дальше, мой дорогой тесть, — кивнул Надир, который в жизни своей не думал, что такие деньги могут уходить, как песок сквозь пальцы. Даже торговля не помогала. Спасибо старшему брату, вошел в положение и не душит, заставляя платить по долгам в срок.

Надир поселился во дворце местного князя, который тот любезно уступил ему ввиду безвременной и довольно болезненной кончины. Каменная громада, нависавшая над городом, располагалась на холме, к которому вела широкая дорога. Толстые, пузатые колонны окружали дворец портиком, укрывая его внутренности от палящего солнца и проливных дождей, так обычных здесь. Огромные залы, из которых уже вытащили нечестивые статуи, пугали непривычных к такому бедуинов гулким эхом. Каменные своды нависали над теми, кто вырос в шатрах, приводя их в священный трепет. Сам Надир украдкой бродил по своему собственному дому, гладя рукой резные узоры, сделанные здешним терпеливым и работящим народом. Он и представить себе не мог, сколько времени и труда понадобилось, чтобы сотворить такую красоту. Тысячи смуглых, почти черных людей работали, словно муравьи на стройках, полях и каналах, изумляя его своим упорством. Пастухи-арабы так не умели.

Рядом с дворцом, как водится, раскинулся индуистский храм, устремившийся в небо четырьмя высокими башнями, изрезанными затейливым кружевом. Тысячи скульптур, застывших в безумной каменной пляске, тянули руки к небу и солнцу. Надир не мог пройти спокойно мимо этого безобразия, но сдерживал себя из последних сил. Лишь сплевывал презрительно, когда думал, что слуги-индусы этого не видят. Он пока опасался открыто враждовать с брахманами, ведь его власть была еще так слаба здесь. Один толчок, и десятки тысяч фанатичных поклонников Вишну сметут мусульман, словно песчинку. Нет! Он, Надир, эмир Синда, не будет поступать, как горячий юнец. Он умеет ждать. Только вот денег опять нет. И он прекрасно знает почему. Опять надо воевать, и они с тестем прямо сейчас выбирают новую цель. Тесть только что вернулся из поездки по княжеству, склоняя к покорности мелких князей и вождей племен.

— Севистан? — многозначительно посмотрел на него Азиз ибн Райхан, упомянув самый старый и богатый город Синда, что стоял в ста пятидесяти милях севернее.

— Да никак не меньше, — почесал затылок Надир. — Если мы остановимся, то скоро я стану таким же нищим, как в то время, когда ловил жемчуг в Бахрейне.

— Почему это? — удивился Азиз. — Не настолько же плохи у нас дела. Да, воинам скоро платить нечем будет, но ты точно не нищий. А кстати, куда ты дел деньги, дорогой зять? У нас еще недавно лежало больше миллиона драхм. Я это точно помню. Поведай мне тайну, в какую бездонную дыру ты спустил такую прорву денег? Ты купил тысячу красивых девственниц? Или решил вымостить серебром площадь перед дворцом? В любом случае неразумно так тратить деньги, ведь расточительность — большой грех перед лицом Аллаха!

— Ты воспитал замечательную дочь, почтенный Азиз, — проникновенно сказал Надир. — Свет не видывал лучшей жены, матери и хозяйки! Она просто золото, а не женщина…

— Ты к чему это ведешь? — подозрительно посмотрел на зятя Азиз. — При чем тут моя дочь?

— Ты привил ей необыкновенное чувство справедливости, дорогой тесть! — закатил глаза Надир и поднял вверх палец. — Наши священные обычаи для нее — всё! Во всей Аравии не найти такой поборницы старинных обычаев, как амира Алия!

— Да при чем тут она? — взорвался Азиз. — Только не говори, что это из-за моей дочери у нас нет денег.

— А из-за кого же еще? — заорал в ответ Надир. — Ты забыл наши обычаи, тесть? Не может у одной жены быть меньше добра, чем у другой! Если муж дарит кольцо одной жене, то должен подарить и другой! Если одной подарит дом, то и другой тоже! А что, если подарить кому-то из них дворец со слугами?