Конвеер

Со стороны ОМОНа, в который летели камни, бутылки, детали металлических заграждений, раздались первые выстрелы. Эти звуки предсказуемо испугали состав. Вслед за выстрелами, в толпу полетели гранаты со слезоточивым газом. На землю посыпались аргументы. Моб стоял на месте, утратив тот порыв, который был в начале. И на них набросилась армия вооруженных милиционеров со щитами. Такая поднялась хатабала, что все, как в бане под кипятком запрыгали. Из-за плеча Лимона Штрум увидел бегущих бойцов, и тут же развалился и побежал основной фланг. В числе бегущих оказались даже основные. Непонятно куда исчезли хаоты, которых Штрум безошибочно вычислил ещё на Исаакиевской площади, стоя на трибуне – которые разогревали толпу, крича «Смерть чуркам!», которые стали толкать народ в сторону Большой Морской, первыми выбежали на проезжую часть и стали бить стекла, ну и далее погнали толпу в сторону Невского. Где они сейчас? Где Раймонд, с которым был уговор: держаться вместе до конца?! – СТОЯТЬ!!! СТОЯТЬ, БЛЯДИ!!! – Лимон ревел, мощными оплеухами пытаясь собрать разбегавшихся школьников. Бесполезно. Штрум тоже стоял, так как давно запретил себе бегать в такой ситуации. Кроме того, его переполняла злость по поводу того, что кровавый эпос оказался недостаточно кровавым и на глазах превращался в совершенно безблагодатный фарс. По улице, блокированной с двух сторон милицией, волновалась встревоженная, растерянная толпа. Нет, таким составом милицейский заслон не прорвать. Штрум кричал на своих бойцов, пытаясь собрать всех в кучу, но в его хриплом, срывающемся голосе звучала безнадёжность. Он видел, как дрогнуло оружие в руках его воинов, как замерли ближайшие помощники, как на какой-то миг опустились ножи и отвертки, бейсбольные биты и арматуры. На какой-то лишь миг! Этот миг, полный трагического значения, стал для Штрума протяженнее века. Поняв, что не осуществит обещанный Раймонду прорыв на Невский проспект, Штрум окончательно осознал ошибочность выбранного курса: те, кто может за себя постоять, не нуждаются в нём и он им не интересен, а кто нуждается в его поддержке – недостоин её. Да, сейчас есть все необходимые умения, средства, ресурсы для ведения расовой войны. Но встаёт такой вопрос: а зачем это все? Что дальше? И что самое плохое конкретно в данный момент, он уже не чувствовал уверенность в благополучном исходе акции.

Но тут неожиданно омоновцы прекратили натиск. По мегафону к митингующим обратились с просьбой мирно разойтись и предупредили об уголовной ответственности за незаконные действия. В ответ на это в омоновцев снова полетели камни, бутылки, палки и всё что попадалось под руку. Штрум увидел, что новое нападение смог организовать Русич, тот самый белобрысый юнец, командир дружественной бригады, с которым совещались позади Ледового дворца. Вместе со своими основными он организовал заградотряд и погнал впереди себя толпу на омоновцев. Фанаты дружно скандировали в сторону милиционеров: «Сосали, сосёте и будете сосать!». В ответ омоновцы снова применили резиновые пули и слезоточивый газ.

В этом и был смысл бригады Русича – драться тогда, когда мало кто другой будет драться. Штрум вспомнил совместную акцию, когда сходились с толпой чурбанов, стенка на стенку, и Русич продолжал рубиться даже когда подъехали менты и стали принимать участников. А потом неожиданно исчез из под носа фараонов, которые закрыли даже многих тех, кто давно прекратил драку и побежал.

Сейчас же четыре десятка убийц бронировали своими торсами проход между домами, толкая пушечное мясо вперёд в сторону Невского на ОМОН. Русич вёл себя как подъемный кран, сорванный ураганом – подгонял и своих, и чужих. Штрум был поражён самообладанием этого неутомимого мастера. Фольксштурмовцы без лишних окриков укрепили собой заградотряд, выдавливая фанатов, скинхедов, прочих манифестантов, чтобы прорвать милицейскую оборону и выйти на главную магистраль города. Основные снова лихорадочно заметались в толпе, выплевывая брань, пинками и зуботычинами подгоняяя молодняк в атаку. В сторону омоновцев полетели бутылки, камни, прочие тяжелые предметы, которые только можно запустить и которыми можно травмировать. Силы правопорядка ответили слезоточивым газом.

Однако, градус накала сражения ощутимо не повысился. Балетный получился натиск. То, что происходило на передовой, походило на войну ужей с ежами: катится извивающийся колючий ком, глаголящий на десятки голосов. Дыма, конечно, больше чем огня, но и экстаз неподдельный имелся. Пушечное мясо с видимой неохотой наступало на омоновцев, омоновцы с явной неохотой пускали в ход дубинки, и только летящие с задних рядов камни и железные прутья заставляли милиционеров молотить наседавших манифестантов сильнее. «Сосите менты!» – взметнулся рёв и словно повис в загазованном воздухе.