Конвой PQ-17

С отходом крейсерской эскадры Гамильтона старший офицер эскорта коммандер Дж. Е. Бруми автоматически становился старшим офицером конвоя и вообще старшим морским начальником в этом квадрате. Адмиралу Паунду не хотелось возлагать всю полноту ответственности за конвой на офицера столь невысокого ранга, как коммандер Бруми⁴⁶

. В любом случае только Адмиралтейство обладало всей полнотой информации или считало, что обладает, а в этой связи принимать судьбоносные решения предстояло ему. Первый морской лорд обратился ко всем сидевшим за круглым столом офицерам, попросив их высказать свое мнение по поводу того, каким образом должен действовать конвой, чтобы избежать тотального уничтожения в случае ночной атаки тяжелых немецких кораблей. Первый лорд стоял за рассредоточение конвоя. Остальные присутствовавшие в кабинете офицеры высказались против этого — за исключением адмирала Мура, заместителя начальника морского штаба⁴⁷

. Помимо Паунда, он был единственным моряком высокого ранга, который высказался в пользу роспуска конвоя. Более того, он настаивал на том, чтобы это было сделано немедленно. Тыча указкой в карту Северной Норвегии, он утверждал, что немецкие надводные корабли окажутся в непосредственной близости от конвоя не более чем через пять часов. При таких обстоятельствах конвой не может и не должен дожидаться того момента, когда немецкие корабли покажутся на горизонте, как это произошло во время печально известного инцидента с «Джервис Бей» в 1940 году. Так как конвой находился на границе с ледяными полями, его рассредоточение и отход могли осуществляться только в южном направлении — то есть прямо на орудия подходивших немецких кораблей. Так что если роспуск конвоя неизбежен, резюмировал Мур, то его рассредоточение должно начаться немедленно⁴⁸

.

Если верить начальнику оперативной части⁴⁹

, одному из самых молодых офицеров, присутствовавших на этом историческом совещании, сцена принятия окончательного решения выглядела несколько мелодраматично. Как всегда бывает в подобных случаях, этому предшествовало долгое, глубокое раздумье. При этом пальцы Первого морского лорда с такой силой впивались в подлокотники кресла, что костяшки пальцев у него побелели; на лице же у него проступила болезненная гримаса. Через некоторое время, впрочем, его черты разгладились и обрели удивительно спокойное, даже умиротворенное выражение — до такой степени, что начальнику оперативной части вдруг показалось, что адмирал уснул. «Вы только посмотрите, — зашептал молодой офицер своему соседу, — папаша-то наш задремал!» На самом деле ничего подобного не было. Ровно через тридцать секунд адмирал Паунд приподнял тяжелые веки, пододвинул себе специальный блокнот, куда заносились сообщения, предназначавшиеся для зашифровки и немедленной отправки, и произнес: «Конвой должен рассредоточиться». После этого он сделал красноречивый жест рукой, как бы подтверждая, что решение его окончательное и изменено быть не может и что он берет всю ответственность на себя. Как бы ни относились находившиеся в комнате офицеры к принятому Паундом решению, они не могли отрицать, что это потребовало от него немалого мужества, тем более что почти все собравшиеся мнения адмирала не разделяли. Капитан Клейтон, ошеломленный услышанным, поднялся с места, выскользнул из офиса адмирала и торопливым шагом направился в «Цитадель».

После этого адмирал Паунд собственной рукой составил приказ о рассредоточении конвоя. Показав его адмиралу Муру, он отправил его в шифровальный отдел для немедленной зашифровки и пересылки коммандеру Бруми, адмиралу Товею и контр-адмиралу Гамильтону. Как только радиограмму отправили, адмирал Мур обратил внимание Первого лорда на ошибку в тексте приказа. По его мнению, приказ «рассредоточиться» можно было истолковать как требование разделиться на более мелкие группы, которые, тем не менее, все равно представляли бы лакомую добычу для надводных кораблей врага. Мур утверждал, что слово «рассеяться» в данном случае более уместно. По некотором размышлении Паунд с ним согласился: «Я именно это и имел в виду».

Итак, смертный приговор PQ-17 был подписан. Исправленная радиограмма была отправлена в 9.36 вечера. Первое и второе послания адмирала Паунда, пришедшие на корабли крейсерской эскадры с промежутком в несколько минут, произвели там эффект разорвавшейся бомбы.