Коп из захолустья

Из-за этой новости торжественная программа моего возвращения оказалась несколько скомканной, чему я сам, положа руку на сердце, был только рад. Весь обратный путь на Новую Аризону я, под руководством старшего агента Департамента национальной безопасности Рональда Уоткинсона репетировал правильную версию рассказа обо всем произошедшем на Сером Фьорде. Кроме самой истории, обдумывали еще и ответы на вопросы журналистов, включая и весьма заковыристые. Как я понял, нападение пиратов на рудник, «одинокий рейнджер» в лице стажера Мобильных сил полиции и русский спецназ, его спасший, словно та самая «кавалерия из-за холмов»[88], сейчас в топе всех новостных агентств. Как говорил Уоткинсон, «акулы пера» меня на куски рвать будут. И облажаться нельзя, тогда вся конспирация пойдет прахом. Почему нельзя рассказать правду, мне никто так и не объяснил. Но когда мне сообщили про дядю Спенса…

Нет, все было: сначала торжественная встреча с оркестром и красивыми речами, построение на плацу роты Мобильных сил полиции Голденкейпа, где меня наградили «Серебряной звездой» за проявленный героизм и «Пурпурным сердцем» за ранение, полученное в бою. На то, что ранения на самом деле не было, просто при падении «Аламо» с орбиты меня всего переломало, решили внимания не обращать. Повреждения получены в боевой обстановке? Да. Ну, значит – ранения, так звучит красивее. Но я на все это реагировал мягко говоря, несколько заторможено.

Настолько, что одним из первых вопросов, заданных мне на пресс-конференции каким-то ушлым журналюгой был:

– Нэйтан, вы – настоящий герой. Вас наградили сразу двумя высокими федеральными наградами, а вы, как будто, этому всему и не рады совсем?

Я не стал лукавить и прямо ответил, мол, сначала я потерял целый взвод боевых товарищей и чуть не погиб сам, а буквально только что узнал о смерти человека, бывшего мне вместо отца. Который скончался от сердечного приступа, узнав о гибели «Аламо» со всем экипажем.

Журналисты ничего подобного явно не ожидали, растерялись, а может даже и искренне прониклись… В общем, пресса меня сильно тиранить не стала и все заранее придуманные Уоткинсоном «домашние заготовки» не понадобились. Вопросы мне задавали вполне корректные, а пресс-конференция продолжалась недолго. Зато в вышедших материалах и я сам, и спасшие меня русские, выглядели ну прямо супергероями из комиксов. Эх, знали бы вы, как все на самом деле было…

Собственно, я и сам до конца не разобрался, что же произошло на Сером Фьорде. Нет, в той части, что касалась русских, все удалось сложить в более-менее непротиворечивую картину. А вот «предыстория»… Уже прощаясь с постоянно сопровождавшим меня до самого отлета на Булыжник старшим агентом Уоткинсоном, я все-таки решился и, глядя ему в глаза, спросил.

– Сэр, так что же все-таки произошло на Сером Фьорде?

– Это государственная тайна, Нэйтан. Ты должен понимать…

– При всем уважении, сэр, я и без того уже знаю столько лишнего, что меня куда проще было бы пристрелить и тихо закопать там, на Фьорде, в первом же подходящем по размеру сугробе. Да и подписок о неразглашении я дал столько, что за нарушение мне жариться на электрическом стуле лет двадцать без остановки… Так какая разница, годом больше мне на нем сидеть, годом меньше?

Увидев мелькнувшее в глазах агента Нацбезопасности сомнение, продолжил давить.

– Сэр, я имею право знать, чего ради погибли мои товарищи и едва остался жив я сам. Пусть даже никогда и никому не смогу об этом рассказать. Но знать – должен!

Уоткинсон глубоко задумался, а потом медленно, словно обдумывая каждое слово, ответил.

– В общем так, сынок, если ты об услышанном сейчас хоть где-то, хоть что-то и хоть кому-то… Я за тобой приду лично и все, что от тебя останется после нашей беседы, можно будет закопать в о-о-очень маленькой коробочке. Но я сам был в молодости солдатом, сам воевал и терял друзей… Да, думаю, ты имеешь право знать. Все дело в кристаллите. Знаешь, есть такой редкий минерал…

Конечно, знаю про такой. У нас на одной из лун он тоже попадается. Кристаллит, он же пылевой кристалл, или хрустальная обманка. Пустая порода, сорный камень. Нет, внешне красивый, конечно, довольно сильно на горный хрусталь похож. Вот только хрупкий очень. При попытке обработать рассыпается буквально в пыль, оттого и название. Бывает, подбирают рудокопы наиболее симпатично выглядящие обломки и продают, как сувениры. Но стоит обманка дешево, бизнеса на этом не сделать. В этом ключе и отвечаю агенту.

Тот хмуро кивает.

– Да, так и есть: редкий, но совершенно бесполезный минерал. Вернее, так было до последнего времени. А потом какой-то «яйцеголовый»[89] из «Таксома Карбон» умудрился выяснить, что та самая пыль, в которую кристаллы рассыпаются при механическом воздействии – чрезвычайно мощный катализатор. При определенных условиях и с применением этого катализатора выход энергии при расщеплении урана увеличивается чуть ли не на порядок. Понимаешь, что это?

Я ошарашено смотрю на Уоткинсона.