Копье и кость

В лице царя не дрогнула ни одна черта. Речь ведь о браке Халия, а не о его. Но даже будь это не так, ради союза с Иландаром Алай сам женился бы хоть на Гвендиор, хоть на ее древней матери, будь та жива. Орсу нужна свобода от Адани и Архона.

– Вот увидите, – заключил царь, – пока мы не сбросим их, они будут протирать нас чреслами, как седло, и загонять плетьми, как гнедых.

Халий, сцепив зубы, с дерзостью усмехнулся.

– И кого из дам Гвендиор мне предложит? Престарелую служанку или заикающуюся девочку, которая расчесывает ее седые космы?

– Не скальтесь.

– Отец, весь Этан знает, что у них с Нирохом только один законный ребенок – Тройд! Племянниц у нее нет, так кого она может мне предложить?

Царь подлил себе вина. Зря он отослал сегодня чашницу – приходится заниматься непонятно чем.

– Если вас это так заботит, смею надеяться, вскорости у нее будет внучка. Жена Тройда на сносях.

– А если сын? – Халий поднял брови немного выпятил губы.

– Невестка Нироха родит еще. – Алай был все так же прям, строг, суров и сдержан.

– Вы так серьезно намерены просватать за меня ребенка, который будет младше на двадцать лет и которого я смогу взять в жены, когда мне стукнет тридцать пять?

– Это уже не ваша забота.

– То есть вас не волновало, когда вы вели мою мать к алтарю, ни разу до того не увидев?!

– Нет, – отсек царь.

Царевич тяжело дышал, сцепив зубы, но возражать не смел. Он и так позволил себе лишнего, а отец явно не из тех, кто церемонится с людьми.

– Когда вы скажете Джайе? – с трудом спросил царевич, стараясь перевести разговор куда угодно, лишь бы подальше от собственного брака.

– Как только доставят ответ, – невозмутимо ответил Стальной царь.

– Вы уверены, что Яс согласится?

– Абсолютно. У нас всегда были неплохие отношения.

– Яс всегда любил силу. Сейчас они знают, что нас разбили, и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, зачем мы ищем этого союза.

– Яс не останется в обиде: я отдам Кхазару половину Ласбарна, если он согласится помочь и устроит это династический брак. Я слышал, его жена пристрастна к богатству.

Халий неотрывно смотрел на отца: в сорок два года царь Алай все еще сохранял стать. Руки его были мозолисты и по-прежнему крепко держали меч и щит. Прямая спина, будто насаженная на булатный стержень позвоночника, никогда не знала сутулости. Узкие, четко вычерченные, заточенные как клинок черты его лица по сей день привлекали какой-то скрытой опасностью. Жесткие, коротко остриженные черные волосы, вполовину подернутые сединой, точно волчий мех, и суровые, всегда холодные черные глаза под густыми бровями выдавали кровь древнего народа горцев, из которых происходил род Далхоров. Сам Халий пошел в мать, леди Джанни́йю из восточных орсовских земель, с волосами цвета средней осени и глазами, как серебро. Халий сильно отличался от царя и знал это.

– Иногда я задаюсь вопросом, – сказал он и едва не закрыл рот ладонями: надо же, дурень, брякнул вслух. Придется договаривать, отец не любит недосказанности. – Задаюсь вопросом, как такой человек, как вы, мог проиграть войну с Адани? В конце концов, Тидан – всего лишь занудный старик во власти эмоций, не больше.

Этот занудный старик знал, на кого ставить. И не прогадал, мысленно ответил Алай.

– Пути Господни неисповедимы. Идите к себе, беседа окончена.

Халий встал, поклонился и едва слышно попрощался.

Алай дождался, когда за сыном закроется дверь, и сплел пальцы в замок. Ожидание угнетало его. И теперь ему придется ждать, как никогда раньше.

Он вновь перечитал послание королевы Гвендиор, брошенное Халием на столе, и вспомнил то, что отослал в ответ пару часов назад. Да, он согласен на ее предложение при известном условии. Благочестивая христианка из самых высокородных дам Иландара.

Алай позвал Змея. Того самого брюнета, которого продержал в темнице несколько месяцев. Того самого, который пообещал помочь с реваншем у Адани. Того самого, который в первую очередь настойчивее всего рекомендовал Алаю обратиться за помощью в Великодержавный Яс. Тамошние таны знают толк в войне.

Когда Алай признал, что этот подозрительный тип может быть полезным, встал вопрос о том, как его звать. Тип был язычником и веры менять не желал. Алай позадавал несколько вопросов об этой сомнительной вере в Праматерь богов и людей, или иначе Мать Сумерек, сообразил что-то про круги и змей и наскоро состряпал мужчине прозвище. Вышло удачно – Змей и впрямь был хитер, с виду ленив, но неизменно впечатлял Стального царя результатами работы и, казалось, все обо всем знал.