Копье и Лавр

За три удара сердца принцесса Хеменид взбежала по стене крепости и прыгнула вниз, на улицу. У ворот тоже дежурило две караульных, но выбранное Тамриз место находилось левее ворот, в тени старой конюшни. Ее прыжка никто не заметил. Одна стражница, впрочем, повернула было голову на странный шорох слева. Но Тамриз уже метнулась кувырком через голову прочь от стены, во мрак соседнего переулка. Черная накидка позволила ей мгновенно слиться с темнотой. Стражница только плечами пожала: должно быть, сон находит, вот и померещилось.

Дальше была легкая часть. Добраться до рыночной площади, миновав ночные патрули. На пустынных улицах с множеством темных углов это было несложно.

Залитый лунным светом рынок никто не охранял: товары убрали на ночь по амбарам и складам, и сторожить пустые прилавки было незачем. Но у дверей храма Мегиста стража имелась: два дюжих оратора без доспехов, но с тяжелыми деревянными посохами. Оружие и броня были им не нужны. Их хранила сила лукавого покровителя.

Но хранила недостаточно.

Тамриз остановилась в тени мраморной статуи и достала из складок накидки длинную тонкую трубку. Она проскользнула под ногами каменного Мегиста и, все еще оставаясь под тенью идола, побежала вверх по ступеням, к храмовым дверям.

Когда один из ораторов услышал топот и обернулся, Тамриз была уже у колонн, на площадке перед дверьми.

Успей ораторы произнести хоть два слова, и судьба принцессы была бы решена. Мегист тут же отозвался бы на зов своих любимцев и наслал бы страшную кару на враждебную чужестранку.

Но поднести трубку к губам и дунуть можно быстрее, чем произнести два слова.

Две тонкие иглы с пестрым оперением вонзились в шеи ораторов. Они покачнулись, выронили посохи и повалились на мраморные плиты в глубоком сне без сновидений.

Пусть Тамриз Хеменид и не обучали Безмолвные, она научилась очень многому из старых летописей и сказаний о великих мастерах смерти. Как жаль, что отец и владыка не видит сейчас, на что способна его дочь!

Что ж, зато он увидит и оценит плоды ее трудов. Тамриз толкнула двери и вошла в храм Мегиста.

Внутри храм выглядел вопиюще богатым, под стать богу торговли и наживы. Колонны опоясывали прожилки золота и серебра, пол был выложен драгоценным кварцем. Алтарь на возвышении поддерживали отлитые в золоте тучные овцы, излюбленное животное Мегиста. На алтаре мерно и ровно горело белоснежное пламя.

Тамриз приблизилась, невольно завороженная этим зрелищем. Так вот оно, таинственное и нечестивое колдовство варваров! Безбожно, но красиво, как и все в этом странном краю.

Девушка вытащила черный сосуд, но в последний момент рука ее застыла над алтарем.

Как странно: когда она плыла сюда подготовить вторжение, она никак не думала, что найдет здесь друзей. О, конечно, она предполагала игру в дружбу, вхождение в доверие и прочее. Это было частью плана.

Но нашлись люди, с которыми и в самом деле было приятно проводить время. Которые приняли ее, несмотря на недоверие. Радость от светлых дней в сосновой роще не была притворством или игрой. Это было настоящим.

Как было настоящим и то, что произошло между ней и Аристой Гракх. И это уже не было частью плана. Это пугало, захватывало, заставляло забыть о цели путешествия. И вот теперь, когда цель так близка, зачем она думает об этом снова?

Рука, державшая сосуд, дрогнула.

Что станет с этими девушками, когда она совершит задуманное? А когда на город нападут войска Джохара? Что будет с Аристой?

Мыслимо ли сейчас отказаться от плана?

— С тобой мне тепло так, как не было уже долгие годы.

Ариста сказала это о себе, но ее слова в равной мере относились и к самой Тамриз. Сероглазая бестия открыла в ней чувства, о которых принцесса и не догадывалась.

Что если она швырнет сейчас прочь ледяной сосуд, холод которого так обжигает руку? Ради Аристы?

— Ее судьба волнует принцессу больше, чем похвала отца и владыки?

Тихий вкрадчивый голос Баррада Дарафалла прозвучал в голове так ясно, будто бы чародей стоял с ней перед алтарем. Слова, сказанные в день отъезда из Камарганда, всплыли в памяти непрошеными гостями.

Отец ведь впервые доверил ей столь важное дело…

— Или угождать отцу и владыке ниже твоего достоинства?

Но и Ариста ей доверяет.

Что бы она сейчас ни сделала, она предаст доверие близкого человека.

— Твоя доля будет решена нами во благо империи.

— Нет смысла притворяться, будто не было того, что было.

— Силы моей жизни принадлежат императору.

— Ты одинока, принцесса.

— Это называется филия, Хеменид. Дружеская привязанность.

— Только подвиг и смелое дело в силах утолить твою тоску.

В языке Хеменидов не было слова «совесть», жители империи жили лишь послушанием и служением. Сомнений, что терзали и грызли сейчас душу принцессы, она сама не могла ни назвать, ни объяснить. Это было нечто смутное, непонятное, говорившее с ней разными голосами и требующее совершенно противоположных вещей.

Тамриз закусила губу, глядя на размеренную пляску белого пламени.

Рука перевернула сосуд.