Копье и Лавр

Ее нагрудник раскалился добела. Кожаные части доспеха оплавились в безобразную черную массу. С волос и обнаженной кожи падали на палубу язычки багрового пламени.

Девушка открыла зажмуренные глаза и взглянула на своего врага. Целая и невредимая.

***

Баррад Дарафалл отказывался верить своему глазу.

Девчонка пережила его проклятие. Ее поразила сама смерть, жар загубленных душ — а она даже не упала.

Невозможно. Немыслимо. Никто не смог бы превозмочь его чары!

Никто, кроме…

***

Ариста ощущала легкое головокружение, как от долгого бега в жаркий день. Под левой грудью пульсировал жар, будто туда приложили раскаленную в огне монету. Но в остальном она чувствовала себя сносно.

И это, учитывая обстоятельства, было просто невероятно.

Единственный глаз ее врага расширился в изумлении. Рот приоткрылся, челюсть задрожала от потрясения.

— Ариста, — позвал он со смесью благоговения и ужаса в голосе.

Откуда он знает ее имя?

Человек в черном шагнул к ней, как зачарованный. На его лице снова появилась улыбка — не холодного презрения, но удивленной радости. Как будто он встретил давно потерянного друга.

Только отработанный месяцами навык сражения вывел разум Аристы из хаоса смятения и непонимания. Взгляд ее сфокусировался на стеклянном глазе.

Не сложнее, чем метнуть диск в Окасту.

Ариста перехватила кинжал за лезвие и бросила вперед. Заточенная сталь просвистела в воздухе.

Острие кинжала раскололо стекло, вошло в череп и вышло из затылка Баррада Дарафалла.

Чародей пошатнулся. Губы исторгли булькающий хрип. Прежде чем он упал, тело его охватило багровое пламя. Полыхнула вспышка, и кости, жилы, кожа рассыпались густым ворохом багровых искр, завитками черного дыма. Огненные останки устремились в небо. Алые язычки упали на палубу и быстро потухли.

Морок отступил, смех отца стих. Вернулась ясность мысли.

Ариста вздернула голову наверх, к главной мачте, где ее лучшая подруга спасалась от принца Хеменидов.

***

Тигона уперлась спиной в столб мачты. Смерть в человечьем обличье, улыбаясь, шла к ней. Восемь шагов. Семь.

Колени как студень, в горле сухо.

Шесть шагов.

— Не думал, что резать орифийских девок так интересно, — сказал Джохар на родном языке. Его не волновало, поняла ли его жертва. Он говорил это для себя.

Тигона собрала остатки мужества и встала с кинжалом в защитную стойку. Она, конечно, не выстоит против такого врага, но не умирать же покорной овцой. Свободная рука зависла на уровне пояса…

Пять шагов.

…пальцы нащупали что-то твердое в кармане доспеха.

Шар лазурного камня для игры в петтейю. Подарок нежданного любовника на ночь Тоскара.

Четыре шага. Джохар прокрутил скимитар в пальцах.

— Прощай, дикарка. Спасибо тебе за охоту.

В последней надежде Тигона метнула лазурный шар в лицо врага. Юноша поймал его свободной рукой без всякого усилия.

Лезвие скимитара поднялось, готовое обезглавить жертву. Животный ужас и отчаяние охватили Тигону, в глазах потемнело от страха и…

…и вопль боли на два голоса разнесся над мачтой.

Лазурный шар в руке Джохара лопнул, разлетевшись раскаленными как в огне осколками. Они насквозь пробили ладонь принца, рассекли лицо, вонзились в обнаженную шею. В тот же миг на правой руке Тигоны проступил дымящийся бурый ожог, будто бы она сунула руку в пламя свечи. Ладонь пронзила жгучая боль.

От боли принц Джохар пошатнулся, и равновесие изменило ему. Неловко взмахнув руками, он сорвался с мачты и с пронзительным криком ужаса и неверия полетел вниз.

***

Ариста подняла голову как раз вовремя, чтобы поймать момент падения.

С высоты в двадцать локтей юноша в золотом доспехе рухнул на деревянные перила, отделяющие основную палубу от верхней площадки со штурвалом. Хребет его с тошнотворным хрустом переломился о твердое дерево. Изо рта брызнули кровь и желчь.

Джохар, сын Аббаса, принц Хеменидов, висел над палубой вниз головой и смотрел на своих людей закатившимися глазами покойника.

Миг-другой на флагмане царила тишина.

Затем послышался звон. На палубу бросили меч.

Потом еще один, и еще, и еще.

В священном ужасе сыны имперских сатрапов бросали оружие, сдаваясь на милость орифиек. Божественный наследник пал позорной смертью. Девушку из стана врага не берут чары. Несомненно, это знамение: блаженный Хемен бросил своего потомка и отвернулся от них. Продолжать бой значило бы навлечь на себя страшнейшие кары в этой жизни и после смерти. Один за другим юные воины побросали оружие и подняли руки.

Не веря своей удаче, уцелевшие девушки повернулись к Аристе. Надо было что-то сказать, разорвать эту нестерпимую тишину.

Ариста подняла к небу расцарапанный, залитый кровью кулак.

— Победа! Слава Орифии! Слава Стратегикону!

Девушки ответили дружными усталыми криками, боевыми кличами, свистом. Все, кроме Окасты. Та только смотрела на Аристу тяжелым взглядом, не говоря ни слова. В тот момент этого никто не заметил.