Копье Нептуна. Арабская весна. Первая и вторая книги (СИ)

Эта паранджа была с открытым лицом — и Карина посмотрела ему прямо в глаза, посмотрела так, как никакая женщина не должна смотреть в лицо мужчине — с наглым вызовом и осознанием собственной греховной сущности Мулла был совсем близко… от него воняло потом, нестиранной, несвежей одеждой, вонючей бородой, мерзостью и убожеством. Его глаза — сочились неприкрытой похотью.

— Раскаиваюсь ли я в том, что легла с кяффиром — сказала она — да лучше с последним кяффиром, чем с такой жирной свиньей как ты. Он, по крайней мере, следит за собой и от него не воняет как от помойной шавки…

Мулла вскочил как ошпаренный. Открыл рот, чтобы что-то сказать — но так ничего и не сказал и как ошпаренный влетел за дверь.

Через час шариатский суд, посовещавшись и рассмотрев все доказательства вынес приговор: пятьсот ударов кнутом.

Мулла Абдалла, глава Комитета по насаждению добродетели и предупреждению порока Джидды, известного по своему краткому названию Муттава (религиозная полиция) — перед экзекуцией надел чистую белую одежду. Один из его подручных проверил плеть, которой он будет приводить приговор в исполнение. Для того, чтобы наказать строптивую мерзавку как следует — он приказал оставить хлыст на всю ночь в слабом растворе соли. Теперь он причинит посмевшей его оскорбить женщине настоящие мучения. Пятьсот плетей! Такое не вынесет даже самый крепкий из воинов — но они знают это. Как только женщина потеряет сознание от боли — они отвезут ее в больницу и подождут, пока ее раны не зарубцуются. Как только они зарубцуются — они снова начнут ее наказывать плетью, пока она не потеряет сознание. Наказание в пятьсот ударов растянется на год а то и больше и все это время она будет чувствовать боль, только боль и ничего кроме боли. Когда все будет кончено — она будет так изуродована, что родителями придется установить награду в несколько миллионов долларов, чтобы выдать ее замуж, а страх — она будет чувствовать до конца жизни.

Мулла взял почтительно протянутую короткую плеть, взмахнул ей и почувствовал знакомое возбуждение. Низенький и толстый, он не вызывал у девушек ничего кроме насмешек и ни одна из них — не подарила бы ему свою благосклонность без денег. Потому то он и пошел в религиозную полицию, карать разврат и порок. И своей ревностью в выполнении священного долга — заслужил право быть экзекутором всей Джидды…

— Все готово, эфенди… — поклонившись, сказал один из подручных — женщину привезли, люди собрались.

— А журналисты? — жадно осведомился мулла — много там журналистов?

— Столько, что он дрались за место, чтобы снять получше.

Мулла сладострастно улыбнулся.

— Тогда пошли…

Место для экзекуций в Джидде представляло собой площадь, на которой всегда не хватало места — люди любили кровавые зрелища. На ней исполняли два вида приговоров — порка и обезглавливание. Обезглавливание было высшей мерой наказания в Саудовской Аравии, приговор приводился в исполнение мечом. Мулла решал, кому и как умереть — палач был опытным и мог снести голову с одного удара — а мог растянуть наслаждение минут на двадцать. Несколько неточных ударов, каждый из которых калечит приговоренного, но не убивает. Иногда мулла брал от родственников казнимого деньги за то, чтобы все свершилось быстро и без мучений. Иногда — если казнили человека, который по какой-то причине вызывал у муллы неприязнь — мулла просил палача задержаться, не торопиться и сладострастно смотрел, как на нагретые солнцем камни брызгает густая, почти черная кровь.

Но сегодня — экзекуция была особенной. Жертву хорошо знали в городе — одна из первых красавиц, светская львица. Тем нагляднее будет урок.

Мулла вышел из автомобиля — скромного белого седана — и протолкался через толпу, когда палачи уже собрали необходимое приспособление. Это было что-то вроде треугольной пирамиды, раньше она была из дерева, но недавно во время одной из экзекуций оно развалилось и пришлось изготовить новое, уже из строительной арматуры. Новое было не в пример удобнее — оно не сколачивалось каждый раз гвоздями, а собиралось на винтах и шарнирах, а там, где должны были быть привязаны руки и ноги наказываемого — были удобные скобы, раньше приходилось вбивать гвоздь, чтобы зацепить веревку. Женщину еще не привели.

Мулла несколько секунд помолчал, словно собираясь с мыслями. Десятки объективов были направлены на него.

— Мы собрались здесь — сказал он — чтобы привести в исполнение приговор шариатского суда в отношении Карины Аль-Максуд, дочери нашего народа, забывшей его обычаи и погрузившейся в пучину разврата и порока. В то время, как лучшие из сынов нашего народа идут на джихад и принимают шахаду, чтобы встретиться в раю с теми, кто принял шахаду до них — эта проститутка танцевала голой перед неверным и отдавалась ему до брака! Перед британцем, сыном собаки, одним из тех, кто угнетает, и порабощаем мусульман! И когда мы застали ее за сим неблаговидным деянием — она не раскаялась и не смирилась — а британец едва не убил одного из правоверных, присланных мною чтобы остановить этот мерзкий харам!