Копье Судьбы

«Как же он мне нравится, – вздохнула Гретль, разглядывая свои стройные, совсем как у сестры, загорелые ножки. – Почему он выбрал Еву? Она никогда не решится, хотя и видно, что хочет. Да, фюрер якобы говорил: если Ева встретит достойного мужчину, который захочет на ней жениться, то он ее отпустит и пожелает ей счастья. Отпустит, не отпустит – понятия не имею. Но так Ева и уйдет от него! Теперь он стал совсем старый, больной. Не может ничего как мужчина, но Ева каждый день заверяет его в горячей любви. Может, сестра со временем и правда полюбила своего любовника. Я тоже привыкла к фюреру, хотя при первой встрече он показался мне таким старым и несимпатичным! А даже если Ева его уже не любит, если симпатия к Герману стала сильнее прежних чувств, то все равно она Гитлера не оставит. Будет хотеть Фегеляйна, будет мучиться – а не уйдет. Почему, почему же Герман выбрал ее? Мы ведь с ней так похожи, у нас одинаковые глаза, фигуры, рост. Только волосы у меня темные. Может, осветлиться? Красится же в блондинку Магда Геббельс».

– Ты чего такая хмурая? – Ева набросила на плечи розовое махровое полотенце и опустилась рядом. – Ты не заболела? А у меня столько энергии, столько сил!

«Знаю я причины возникновения этой энергии», – мрачно подумала Гретль.

Присутствие сестры стало совсем невыносимым. Точно, точно, от ревности восхищение Евой испарилось…

И Гретль соврала:

– Да голова болит. Пожалуй, вернусь в дом.

– Давай. – Подставив лицо солнцу, Ева довольно зажмурилась. – А я еще поплаваю.

Гретль натянула ситцевое платье, распустила собранные перед тренировкой в пучок волосы, скатала свой коврик.

Все, можно действительно возвращаться.

Вздыхая, она зашагала по вьющейся среди гор тропинке. Но вскоре остановилась, заслышав негромкие глухие звуки. Офицер СС из службы сопровождения не может быть их причиной. Он невидим, неслышим. А это…

Так и есть. Евины скотчтерьеры, Штази и Негус, деловито семенили следом.

– Проголодались? – Гретль невольно улыбнулась. Низенькие черные лохматые собачки с задранными вверх хвостиками выглядели очень комично. – А ваша хозяйка такая неутомимая! Все занимается и занимается. Ладно, идемте, покормлю вас.

Черные вытянутые тельца собак смешно перекатывались при ходьбе.

Гретль смотрела на их упитанные бока, короткие лапки, торчащие хвосты.

И вдруг вспомнила…

Копье Лонгина.

Когда Ева еще была милой, неиспорченной, незазнавшейся сестричкой, делившейся и радостью, и горем, она рассказала все. Как заменила оригинал на копию, как всю ночь молила о свадьбе, а потом спрятала копье под матрасиком в корзинке для собак.

Наверное, оно не настоящее – столько лет прошло, а просьба Евы до сих пор не выполнена.

Или – на все требуется время, и фюрер еще назовет Еву своей женой?

А что, если копье по-прежнему там, в корзинке?!

Надо поискать, попробовать – хуже-то не будет!

Гретль мчалась к резиденции, не чувствуя усталости, рядом, тявкая от удовольствия, неслись Негус и Штази, а на ум уже приходили просьбы к чудесному копью. То есть это была всего одна просьба, только много-много раз повторяемая.

Герман Фегеляйн.

В качестве мужа.

Все очень просто.

Через полчаса Гретль, положив на ладони потемневший от времени прохладный наконечник, шептала:

– Мне нужен только Герман, пожалуйста, пусть он оставит Еву. Пусть полюбит меня и возьмет меня в жены.

– Об этом ты могла бы поговорить прямо! – отчеканила Ева, захлопывая за собой дверь и неприязненно поглядывая на сестру. – Как тебе не стыдно пробираться в мою комнату и лазить по моим вещам!

Понурившись, Гретль пробормотала:

– Извини.

Хотя виноватой она себя не чувствовала совершенно.

Просто очень хочется самых обычных вещей. Любви, семьи, красивого мужа и сопливых (да! вытирать маленькие носики так трогательно!) детишек. Хочется своей жизни, своей собственной. Такой пока не было. Была только жизнь сестры. Как в тени ничего не растет, так и рядом с фееричной Евой меркнут свои мысли, желания, вкусы, все…

– Я люблю тебя. – Сестра отвернулась, но Гретль успела с удивлением заметить слезы на Евиных глазах. – Прости, наверное, тебе иногда тяжело со мной бывает. А Герман… О, он с радостью на тебе женится! Знаешь, о чем мы говорим, когда танцуем? Он просит повлиять на фюрера, чтобы получить пост. А ты же моя сестра и тоже можешь просить… Он женится на тебе, только ты подумай. Да, он нравится мне. И если бы не Ади, и если бы Герман был другим, то… Да, я думала об этом. Но ничего это ровным счетом не значит. Конечно же, я не буду тебе мешать. Просто подумай, Герман не очень хороший человек, хотя и красавец, тут не отнять.

«Я все решила, – радостно пело сердце. – Я выйду за Германа! О! Нет в целом мире меня счастливее».

– Спасибо, Ева. Я тоже люблю тебя. – Гретль обняла сестру. – И ты тоже меня прости…

* * *