Копейщик

Нательники Вася зарядил подобно тому, как когда-то это сделал для них Грач-ловкач, с тем отличием, что в роте один «глаз» ячеистой пары был нацелен на Вепря, другой на Грача. Вася же замкнул оба глаза на себя. Аким на могу нападения пока не тянул и нападающие заклятия насылал через Васин «купол», как через проводника.

Мало-помалу нелюди нарабатывали сопротивляемость, и становилось ясно, что такого поражающего воздействия, какое получили гоблины от проклятия вожака Красных Собак теперь уж точно не будет. К слову сказать, Вася все чаще замечал, что нелюди между собой его самого называют вожаком, хотя сам он неоднократно втолковывал, что по званию является десятником, а значит так к нему обращаться нельзя.

Нелюди на сей счет имели собственное мнение, а потому в крепости постоянно звучало: «вожак Вася-волк сказал» или «вожак Вася-волк велел». Этот «Вася-волк» постепенно слился у них в одно слово, и стало звучать что-то на вроде «Восеволк». Переубедить нелюдей в очередной раз не удалось, и Вася махнул на это рукой. Вожак так вожак.

Он прохаживался по крепости, где на каждом шагу кипела работа. Больше всего шума создавал Аким, который занимался заготовкой боеприпасов. Вместе со старым чухом они готовились водрузить на весы очередную глыбу льда. Хотя назвать это приспособление весами, означало сильно ему польстить. Это была просто доска, подвешенная за середину, где на одной его «чаше», если можно так назвать один из концов доски, была закреплена их «эталонная» березовая чурка. Средняя часть доски была закреплена довольно низко к земле где-то на уровне колена. А поскольку весы были сейчас нагружены только с одной стороны, то березовая чурка наклонила свой конец до земли, второй же, свободный конец доски задрался на уровень пояса.

— Взяли, — деловито распорядился Аким, и они с чухом вдвоем ухватили глыбу, — Поднимаем.

Чтобы облегчить труд по подъему тяжести, Вася подошел к весам со стороны чурки и немного приподнял ее, чтобы противоположный пустой конец опустился.

— Кладем, — прокряхтел Аким, и кусок льда улегся в специально сколоченное для этого ложе, — Тяжеловат, — сообщил он очевидное, глядя как лед перевесил березовый эталон и опустил свой край доски на землю.

— Подсколем, — с готовностью отозвался чух, доставая стамеску и молоток.

— Акима, можешь оторваться ненадолго? — спросил Вася.

— Думаю, да, — Аким вопросительно посмотрел на чуха, и тот махнул рукой, давая понять, что справится сам, — Старик сам глыбу доведет.

Аким пошел следом за Васей, сообразив, что для разговора тот хочет отойти в сторонку, не потому, что здесь кому-то нельзя доверять, а просто некоторые разговоры сами по себе требуют уединенности.

— Я вот все думаю, что нам делать с «голубиным яйцом», — начал Вася, когда они отошли, — Такой крупный камень и без дела. Есть мысли?

— Вообще-то, поначалу была мыслишка приспособить его под устройство наведения на цели для наших машин, — Аким почесал затылок, отчего шапка съехала на лоб, — Но с крупной монетой чухи и так уже подмогли. А еще крупнее монета ни к чему уже. Еще большая точность наведения ничего не даст в силу убогости конструкции самих машин. А ты что-то придумал?

— Да, пока единственное, что придумалось, это зарядить «яйцо» на оберег, — Вася усмехнулся, — А что? В каждой избе висит обережная копейка. А у нас тут считай целая крепость. Будет свое «обережное яйцо».

— Можно попробовать, — поддержал Аким, — А где у нас тут «красный угол»? «Обережки» в избах в углах вешают.

— Вон там алтарь есть под часовенкой. Мне кажется самое то.

Они зашли в ветхую полуразрушенную часовню. Алтарь действительно был, благо Красные Собаки его не порушили.

— Ты знаешь, — задумчиво сказал Аким, — Ты прав, пожалуй. Не угол, конечно, ну так у нас и крепость круглая. Будто само сюда просится.

— Согласен, — Вася достал из кармана нифриловый камень и начал наговаривать его на оберег.

— Погоди, — остановил его Аким, — Такой крупный камень сильно греться будет. Давай за льдом сходим.

Они вернулись туда, где старый чух уже заканчивал обтесывать глыбу, и оказались там вовремя. Два кикима тащили с озера на носилках очередной куб льда. Аким их упредил, чтоб не валили его здесь, и направил с носилками к часовне, где они и перетащили лед на алтарь.

— Вот теперь можно, — Аким с удовлетворением оглядел сверкающую на алтаре глыбину, — А кстати, там же на камне маяк был?

— Чуть не забыл, — спохватился Вася. Он стер давно не нужный приказ маяка, и заново наговорил «голубиное яйцо» на оберег, засветил камень и бережно положил на льдину.

Камень набрал такое сильное свечение, что в полутемной часовне стало светло как на улице. И, да, он здорово грелся. Прямо на глазах камень начал погружаться в глыбу. Парни запереживали, что этак он быстро протопит льдину до дна, но погрузившись в лед целиком камень будто бы замер. Он продолжал, конечно топить под собой лед, но его движение замедлилось настолько, что стало незаметным на глаз.