Копейщики

- Хотя мог. За такую информацию любая газета Европы отдала бы целое состояние. А ведь он нуждался... – неизвестный снова посмотрел на Мерона. - Вы тоже, генерал, сохранили эту информацию под печатью молчания. Ваши действия достойны благодарности и уважения.

Пленник решил поправить незнакомца.

- Это всего лишь здравый смысл. Жильбер Мерон слишком много отдал за право обладать этой тайной, и я не вправе делать из неё объект купли-продажи. А потом, шесть покушений на отца приучили меня к осторожности.

- Вы правы, мой друг. Такая предусмотрительность делает вам честь.

Человек встал и принялся мерить шагами пространство комнаты.

- Но! – он сделал длинную паузу. - Мир меняется слишком быстро. Старые, вернее сказать – вечные - христианские ценности подвергнуты испытанию временем и дилетантской ревизии усилиями нечистоплотных в вопросах веры людей. Деньги стали эквивалентом всего. Долга, информации, морали, политики, чести и власти. Всё меньше достойных и избранных, которые в состоянии взвалить на себя груз ответственности за тайну, всё меньше желающих держаться за нить, ведущую к откровениям. Наша ставка на масонов, как наследников славы и дела тамплиеров, которые подняли знамя, когда-то утраченное Орденом, не оправдалась. Те основные правила, которым подчинялись рыцари Храма, а за ними и масоны, оказались бесполезны перед натиском алчных и беспринципных банкиров. Принципы свободы, равенства и братства подвергнуты испытанию казнокрадством и мздоимством. Они стали, как вы выразились, объектом купли-продажи.

Высокая тень незнакомца нависла над Мероном.

- Увы, слаб человек и ещё не готов к познанию истин и обладанию светом. Наши поиски храбрецов, достойных держать в руках путеводную нить, привели к вам.

Удивлению генерала не было предела.

- О какой нити вы тут ведёте речь? Кто вы? Почему я?

Незнакомец отошёл в сторону, давая возможность солнечным лучам осветить лицо Мерона.

- Потому, что у вас – глаза честного человека. Потому, что ваш род – сопричастен к тайне. Потому, что вы унаследовали упорство, незаурядный ум, волю и решительность вашего отца. Иначе вы бы не были заслуженным генералом, одним из лучших в войсках русского императора.

- Да кто вы, чёрт побери? – Мерон со свойственной ему настойчивостью пытался заставить собеседника раскрыть карты.

- Ваш напор и хорошо рассчитанная горячность скрывают незаурядный ум. Нам это нравится. Хитрость, направленная на достижение цели – похвальна. А целеустремлённость в сочетании недостойных средств – опасна. Но, как бы то ни было, я думаю, вы давно догадались… Слово «приорат» вам ничего не говорит?

Заметив еле заметную гримасу на лице пленника, человек рассмеялся:

- Я ведь давно подозревал, что вам известно гораздо больше, чем могло показаться моим осведомителям, – он успокаивающе поднял руку. - Нам не нужны архивы вашего отца. Пусть они останутся у вас. Время доказало, что вы умеете хранить не только военные тайны. Вы думаете, мы не знаем, что они покоятся в одной из номерных ячеек уважаемого нами швейцарского банка? Для Ордена не составило бы труда узнать шифр доступа и изъять документы, но, думаю - там для них пока самое надёжное место. Пусть ваши бумаги, где содержатся наши секреты, служат знаком доверия, которое мы собираемся вам оказать.

Увидев вспыхнувшие огнём любопытства и жаждой обладания тайной глаза Мерона, человек обернулся к тени в углу, скрытой темнотой.

- Я знал, что наш друг - достойный сын своего отца и готов к посвящению. Ведь так? - он вплотную подошёл к Мерону.

- Пока вы не объясните, что всё это значит и что вы хотите от меня, я не смогу принять на себя никаких обязательств.

- Ваша прямота подтверждает вашу честность. Итак, слушайте внимательно. Приорат Сиона, как вы уже знаете, один из первых монашеских орденов на Святой земле Иерусалима, приобщённый к некой тайне не случайным выбором провидения, а волей Господа нашего. Мы храним некоторые документы и реликвии, являющиеся ключом к расшифровке смысла предназначений и предначертаний, ниспосланных нам свыше. Но… - таинственный незнакомец снова сел на стул. Он отпустил кивком головы стражей. Когда двери за ними закрылись, человек понизил голос: