Копейщики

- Господин! Это – единственная вещь, которую не взять силой. Это – дар провидения, который даётся в руки только милостью судьбы или по воле Аллаха. Это лезвие когда-то была орошено кровью пророка Исы, а потом перешло к моему предку из рода Зайд. Клянусь пророком Мухаммедом, покровителем и учителем моего прадеда!

- О чём ты говоришь, жалкий оборванец?

В глазах крестоносца разгорался плохо скрываемый интерес. Он уже догадался, о чём идёт речь, но не подавал вида. Подъехавший ближе всадник с двуручным мечом за спиной засмеялся:

- Опять копьё? Как же, помню. Перед взятием Иерусалима такой же бред нёс один жалкий монах. Как же его звали, освежи Господь мою память? - мечник почесал в раздумье висок, вспоминая…

- А имя ему было Пустынник, а по прозвищу - Простак, и пусть душа его успокоится с миром. Чудной был человек! - рыцарь качнулся в седле, всматриваясь в лицо Амира. - Но только вот этот агарянин на него ну никак не похож.

- Я говорю правду, - араб торопился, проглатывая и коверкая слова.

- Это хранится в семье, сколько я себя помню. Потом это прятал дед, прадед, отец его отца и дальше до начала времён. Маленький кусок железа приносит удачу на караванных тропах, на море и в песках, в торговле, в любви, жизни и смерти.

Крестоносец слез с лошади, присел перед Амиром.

- Может, и не врёт. Всё-таки здесь, - он повёл вокруг глазами, - Святая земля и всюду, куда ни кинь взгляд - пути Господа нашего Иисуса Христа.

Крестоносец встал на одно колено, мелко перекрестил крест на груди.

- А если я переверну тебя вниз головой и потрясу, как следует? - рыцарь хитро и зло улыбнулся. - Сдаётся мне, эта штука мигом выпадет в песок из твоего грязного халата, - латник откровенно издевался над пленником. - Что скажешь?

- Если возьмёшь силой - копьё не простит, и Аллах покарает тебя ещё до наступления полуночи.

Амир чуть не плакал от отчаянья.

- Сделаем так, - крестоносец поднялся и стал садиться на лошадь. - Отца мальчишки перевязать, оставив стрелу. Наконечник вытащим в замке. Потеря крови небольшая - Бог даст, довезём. Эй, кто-нибудь, привяжите мальчишку вместе с раненым к верблюду! Посмотрим, принесёт ли нам удачу во Франции ещё одна сомнительная реликвия. Кусок ржавого железа, найденный Простаком-Пустынником, не очень-то помог графу Тулузы в войне с еретиками. То они его били так, что перья летели из его старого шлема, то он их, если заставал врасплох. Но это случалось редко.

Крестоносец тронул шпорами коня.

- Смотри за мальчишкой в оба, - предостерёг он мечника.

- Мы что, возьмём его вместе с железкой на приём к королю Иерусалима? – мечник, поправив тяжёлый клинок за плечами, связывал арабов, усадив их на одну лошадь.

- Господи! На верблюда, я сказал! - крестоносец крякнул с досады.

- Гуго, да ладно тебе. Сегодня – наш день. Пять лошадей с одного каравана агарян – неплохая добыча. А ведь ещё есть верблюды и груз. Не жадничай.

- Ладно, - сменил тон предводитель отряда. – Меня беспокоит другое. Посмотрим, будет ли милостив король. Я просил у него для нас мечеть Аль-Акса, письма к папе Римскому и королю Франции. Наша цель – создание Ордена! Давайте помнить о главном. Да поможет нам Бог в наших трудах и скромных желаниях!

- Вперёд, - махнул рукой старший из рыцарей всадникам с крестами на одежде.

Тот день Амир помнил до мельчайших подробностей. Он также помнил, как уже в Иерусалиме, в подаренной королём Гуго де Пейну мечети, он показывал кучке потных, грязных крестоносцев обретённую «чудесным образом» реликвию – половину наконечника копья, когда-то аккуратно разрубленного вдоль неизвестным кузнецом. Он помнил, как рыцарь схватил его сильной рукой за горло, тряся, как ветку финиковой пальмы. Он слышал его грубый, свирепый голос...

- Ты за кого нас принимаешь, мальчишка? Обмануть хочешь? Где вторая половина наконечника?

Но Амир разводил беспомощно руками и клялся своей жизнью:

- Не знаю, господин, хоть убейте - не знаю.

Девять конных рыцарей въехали в ворота города. За рыцарями в узкую арку под башней едва прошла повозка. Тяжело гружёная поклажей, она переехала зазевавшуюся собаку, задела огромными широкими колёсами выступ стены и прижала в нише группу испуганных крестьян. На повозке лежало ненужное в эту минуту оружие: щиты, копья, латы. В дырявые от долгого применения кожаные шкуры были завёрнуты железные треноги, чаны, глиняные миски и другой нехитрый скарб. Сверху на тюках сидел смуглый юноша в странной восточной одежде. Голубые глаза казались огромными и дикими на смуглом лице с острыми скулами и горбатым хищным носом. Курчавую чёрную голову прикрывал от дождя капюшон плаща из грубой коричневой ткани. Он с любопытством смотрел на высокую, грубую кладку крепостных башен, на солдат, стоящих в воротах, на горожан в грязных одеждах, на вывески ремесленников и торговцев.

По всей видимости - это был пленный, а теперь - просто раб и слуга одного из защитников Гроба Господня, возвращающихся после войны с Востока.