Копи царя Соломона

И было от чего: не дальше как миль за сорок или пятьдесят от нас сияли Груди Царицы Савской, отливая серебром при первых лучах утреннего солнца, а вправо и влево от них тянулась на сотни миль цепь Соломоновых гор. Теперь, когда я сижу в своей комнате и стараюсь дать понятие о необыкновенной красоте и величии этого зрелища, я чувствую, что у меня недостает слов для его описания. Даже перед воспоминанием о нем я бессилен. Прямо перед нами высились две гигантских горы, которым нет подобных во всей Африке, да, пожалуй, и в целом свете, вышиной каждая тысяч в пятнадцать футов по крайней мере. Они стояли не больше как в двенадцати милях одна от другой и соединялись полосой отвесных утесов, уходя высоко-высоко за облака, во всем своем подавляющем белоснежном величии. Они возвышались, как могучие столпы гигантских врат, и своей формой были действительно похожи на женские груди. Подножия этих гор вздымались из равнины так плавно, что издали их очертания казались мягкими и изящно-округлыми; на вершине каждой горы высился маленький холмик – совсем как сосок женской груди. Холмики были покрыты снегом. Скалистая полоса, соединявшая эти горы, казалась вышиной около тысячи футов и была совершенно отвесна; а по обе их стороны тянулись ряды точно таких же утесов, прерываемых плоскими горами со столообразными вершинами, напоминающими известную всему свету гору в Капштадте. Такая форма гор вообще часто встречается в Африке.

Не могу выразить, какое грандиозное впечатление производила эта картина. Было что-то столь торжественное и подавляющее в этих гигантских вулканах (это, наверное, потухшие вулканы), что у нас просто дыхание захватило от восторга.

Едва успели Груди Царицы Савской задернуться своей таинственной завесой, как наша жажда снова дала о себе узнать.

Вентфогелю хорошо было говорить, что он чует запах воды, но нам от этого было нисколько не легче. Куда мы ни глядели, нигде не замечали ни малейшего признака ее, и всюду виднелся только один раскаленный песок да тощие кустарники. Мы обошли весь холм кругом и осмотрели его с противоположной стороны – та же история: нигде не заметно ни капли воды, ни признака бассейна, ключа или водоема.

– Дурак, – сердито сказал я Вентфогелю. – Никакой воды здесь нет!

Но он продолжал поднимать свой безобразный курносый нос и нюхать воздух.

– Я чую ее, баас, – упорствовал он. – Она где-то в воздухе.

– Ну да, в облаках; вот месяца через два прольется дождем и вымоет наши кости!

Сэр Генри задумчиво разглаживал свою белокурую бороду.

– Может быть, вода на верхушке холма, – сказал он.

– Да, как же, сейчас! – возразил Гуд. – Когда же это бывает, чтобы вода была на верхушке холма?

– Пойдем посмотрим, – сказал я.

И все мы довольно уныло вскарабкались по песчаному склону холма. Омбопа шел впереди. Вдруг он остановился как вкопанный.

– Нанцие! Нанцие! (Вода! Вода!) – закричал он громко.

Мы бросились к нему и действительно увидели маленькое озерко воды, налитой точно в глубокую чашу, на самой верхушке холма. Нам некогда было размышлять о том, каким образом эта вода могла очутиться в таком странном месте, и мы ни на минуту не призадумались при виде темной, непривлекательной жидкости, наполнявшей озеро. Все-таки это была вода или удачное подражание воде – с нас и того было довольно. Мы рванулись с места, устремились вперед, и через секунду все уже лежали на животах и упивались непривлекательной жидкостью с таким наслаждением, точно это был нектар, достойный богов. И как же мы пили! Напившись вволю, мы сорвали с себя одежду и влезли в воду, впитывая и всасывая благодатную влагу всеми порами своего сожженного солнцем тела. Вы, о читатель, кому сто́ит только повернуть тот или другой кран, чтобы налить себе в ванну горячей или холодной воды, вы не можете себе представить, какое наслаждение доставило нам это купание в мутной, тепловатой и солоноватой воде!

Наконец мы вылезли из озерка, в самом деле освеженные, и набросились на бильтонг, до которого почти не дотрагивались в последние сутки, и наелись досыта. Потом выкурили по трубке, улеглись около благословенного озерка в тени его песчаного вала и проспали до самого полудня. Мы провели целый день, отдыхая близ этой воды и благословляя судьбу за то, что мы ее нашли, как бы плоха она ни была. Конечно, мы не преминули воздать должную хвалу тени покойника Сильвестры, который столь точно обозначил ее местонахождение на подоле своей рубашки. Мы особенно удивлялись тому, что эта вода так долго держалась, и я могу это объяснить только тем, что тут, под землей, должен быть какой-нибудь источник, питающий маленькое озеро.