Копи царя Соломона

Весь труп был покрыт какой-то тонкой стеклянистой пленкой, от которой он казался еще отвратительнее. Сначала мы никак не могли понять, что вода все время капает со свода прямо на шею трупа, откуда распространяется по всей его поверхности и наконец стекает в маленькое отверстие, просверленное в столе. Тогда я понял, в чем дело: тело Твалы превращалось в сталактит. Это предположение вполне подтверждалось присутствием белых фигур, сидевших на каменной скамье вокруг этого ужасного стола. То были настоящие человеческие фигуры, то есть они когда-то были людьми, а теперь стали сталактитами. Этим способом кукуанцы предохраняли от разложения трупы своих королей: они превращали их в камень и делали это с незапамятных времен. В чем именно состояла эта операция и что для этого делалось – если что-нибудь делалось, кроме того что труп подвергали на долгое время действию падающих капель, – этого я никак не мог узнать. Как бы то ни было, они тут сидели совершенно замороженные и навеки предохраненные от разложения посредством кремнистой жидкости.

Трудно было представить себе что-нибудь ужаснее этого сборища царственных мертвецов, одетых в прозрачные каменные саваны, сквозь которые еще можно было до некоторой степени различить их черты и восседающих вокруг негостеприимного стола, где хозяйкой была сама Смерть.

Всего их было двадцать семь человек, и последним был отец Игноси. Самое их число доказывало, что обычай сохранять таким образом королевские трупы был очень древний. Если предположить, что каждый из них царствовал средним числом пятнадцать лет и что все короли, когда-либо царствовавшие в стране, находятся здесь (что совершенно невероятно, так как некоторые из них, наверное, погибали на войне далеко от своей родины), и то уж выходит, что этот обычай утвердился четыре с половиной столетия тому назад.

Но изображение смерти должно быть гораздо древнее и, по всей вероятности, обязано своим происхождением тому самому художнику, который изваял и трех колоссов. Оно было высечено из цельного сталактита и представляло собой настоящее чудо искусства, как по замыслу, так и по выполнению. Гуд, который кое-что смыслил в анатомии, объявил нам, что, насколько он может судить, скелет был воспроизведен с величайшей точностью весь как есть, до малейшей косточки.

Я думаю, что это ужасное изображение было плодом дикой фантазии какого-нибудь древнего скульптора и что кукуанцам уже впоследствии пришла мысль помещать своих царственных мертвецов за тем страшным столом, где оно восседало. А может быть, его поставили тут нарочно, чтобы пугать воров, могущих иметь какие-либо виды на сокровищницу. Решить это очень трудно. Мне остается только описать все как было и предоставить читателю выводить заключения.

Как бы то ни было, вот какова была эта самая Белая Смерть и вот каковы были ее гости, Белые Мертвецы!

XVII Соломонова сокровищница

Пока мы старались преодолеть неприятное чувство и разглядывали все местные диковинки, Гагула занялась по-своему. Она была удивительно проворна, когда хотела, и теперь живо вскарабкалась на огромный стол и отправилась прямо туда, где сидел наш покойный приятель Твала под действием водяных капель. Потом она заковыляла назад, останавливаясь по дороге, чтобы закинуть словечко то тому, то другому королю в каменном саване, точь-в-точь как мы с вами останавливаемся поболтать со встреченными знакомыми. Проделав эту таинственную и ужасную церемонию, она уселась на корточках как раз перед самым изображением Смерти и обратилась к нему вроде как с молитвой. Вид этой злобной старой ведьмы, воссылавшей какие-то моления (и, наверное, самые зловещие) исконному врагу рода человеческого, был до того неприятен, что мы заторопились поскорее продолжать свое обозрение.

– Ну, Гагула, – сказал я тихим голосом (мы как-то не решались говорить здесь иначе как шепотом), веди же нас дальше.

– А вам не страшно, господин мой? – спросила она, заглядывая мне в лицо.

– Показывай дорогу!

– Хорошо! – Она обошла кругом изображения Смерти и остановилась сзади. – Вот потаенная комната; зажигайте лампу и входите!

С этими словами она поставила на землю тыквенный сосуд с маслом и прислонилась к каменной стене. Я вынул спичку (у нас еще оставалось их несколько штук в коробке), зажег фитиль и поднял глаза, отыскивая взглядом входную дверь. Но перед нами была одна сплошная каменная стена. Гагула посмеивалась:

– Вход здесь, господин мой.

– Не шути с нами… – сказал я строго.

– Я не шучу… Смотри! – И она указала на скалу.