Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита

— Прекратите или я убью вас! — прошептал я в ярости от того, что мы можем погибнуть из-за стука зубов. Повар мог выдать нас, и я искренне желал, чтобы он остался где-нибудь позади.

— Но я не могу ничего поделать, — ответил он, — мне холодно!

Это была трудная задача, но, к счастью, я быстро решил ее. Достав из кармана маленький кусок ткани для чистки ружья, я велел ему:

— Держите, и, если я услышу еще звук, вы — погибли!

Ткань, зажатая между зубами, должна была приглушить стук. Альфонс безропотно повиновался и продолжал идти тихо.

До крааля оставалось пятьдесят ярдов. Между нами находилось пространство, заросшее кустами мимоз, где мы и затаились. Начало светать: звезды побледнели и восток заалел. Мы ясно видели очертания крааля и легкий отблеск догорающих костров в лагере мазаев. Мы прислушались, зная, что часовой находится неподалеку, и он появился, высокий, статный мужчина, и лениво прохаживался в пяти шагах от заросшего кустарником входа. Мы надеялись убить его сонного, но он и не думал засыпать. Если нам не удастся убить его, убить тихо, без звука, без стона, — нам несдобровать.

Умслопогас, находившийся впереди меня, повернулся и сделал мне знак, а в следующую секунду лег на живот и скользнул змеей по траве, выжидая случая, когда часовой повернет голову. Тем временем часовой беззаботно замурлыкал песню. Незамеченным Умслопогас добрался до него почти вплотную и не сводил глаз. Мазай расхаживал вперед и назад. Остановившись, он взглянул на дорожку между кустами, и, казалось, что-то удивило его. Часовой сделал несколько шагов вперед и, зевнув, бросил маленький камень в заросли. Камень пролетел над головой Умслопогаса. Если бы он задел кольчугу, то звук непременно выдал бы нас. К счастью, изготовленная из темной стали, защитная рубашка не блестела. Уверившись, что в кустах ничего нет, воин оперся на копье и лениво посмотрел в кусты. Он стоял так минуты три, погруженный в задумчивость, а мы лежали, терзаясь опасениями, каждую минуту ожидая, что будем обнаружены из-за какой-нибудь случайности. Я снова услышал, что зубы Альфонса стучат даже сквозь ткань, повернулся к нему и сделал свирепое лицо. Наконец пытка закончилась. Часовой взглянул на восток, видимо довольный, что близится смена, и принялся, потирая руки, ходить вперед и назад, чтобы согреться.

В ту минуту, когда он разворачивался, длинная черная змея скользнула в ближайший кустарник, мимо которого должен был проходить дикарь. Часовой двинулся мимо кустов, не подозревая о том, что Умслопогас уже идет по его следам. Как только воин повернулся, зулус сделал прыжок, и при свете зари мы увидели, как его длинные руки вцепились в горло врага. Два темных тела сплелись, голова мазая откинулась назад, он захрипел и упал на землю, содрогаясь в конвульсиях, — зулус пустил в ход всю свою силу и сломал ему шею. На минуту Умслопогас придавил коленом грудь своей жертвы, все еще сжимая горло, пока не убедился, что воин мертв. Тогда он встал и кивнул нам, чтобы мы шли вперед. На четвереньках, будто обезьяны, мы двинулись к краалю и заметили, что мазаи загородили вход несколькими кустами мимозы, — несомненно, опасаясь нападения. Здесь мы разделились: Макензи со своим отрядом пополз в тени стены налево, сэр Генри и Умслопогас заняли места с дух сторон от входа, а двое жителей миссии, вооруженных копьями, и двое аскари залегли прямо напротив входа. Я скользнул со своими людьми вдоль правой стены крааля длиной около пятидесяти шагов. Через несколько минут мы расположились там через равные промежутки. В первый раз я заглянул через стену внутрь крааля. Было совсем светло, и я сразу заметил белого ослика и бледное личико маленькой Флосси, сидевшей в десяти шагах от стены в окружении спящих воинов. По всему краалю виднелись остатки костров, вокруг которых спали мазаи. Один из них встал, зевая, посмотрел на восток и снова лег. Я решил подождать еще пять минут.

Нежные лучи рассвета широко разлились над равниной, лесом, рекой и величественной горой Кения, окутанной вечными снегами, и бросили пурпурно-красный отблеск на ее величавую вершину, вздымавшуюся к ярко-синему небу, нежному, как улыбка матери. Птицы звонко пели свою утреннюю песнь, легкий ветерок шелестел в листве. Все вокруг дышало миром и счастьем, всюду царили тишина и спокойствие, всюду, кроме человеческого сердца!