Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита

Затем дамы спели нам очень трогательную песню Цу-венди. На третий день мы были уже друзьями. Гуд рассказывал хорошенькой учительнице свои любовные приключения, чем очень растрогал ее. Своей учительнице, веселой голубоглазой девушке, я толковал об искусстве Цу-венди, а она, пользуясь всяким удобным случаем, сажала мне на спину какое-то насекомое вроде таракана. Сэр Генри со своей наставницей тоже углубился в изучение слов и их значений на языке Цу-венди. Дама нежно произносила слово, означающее «рука», — и сэр Генри брал ее за руку, произносила слово «глаза» — и он заглядывал в ее глубокие глаза, затем послышалось слово «губы»… Но в этот момент моя учительница ухитрилась засунуть мне за ворот таракана и, громко смеясь, убежала. Смеясь над дерзостью моей учительницы, я попытался избавиться от гадкого насекомого. Затем схватил подушку, на которой она сидела, и бросил ей вслед.

Вообразите мой стыд и ужас, когда дверь внезапно отворилась, и в сопровождении двух воинов к нам вошла Нилепта. Брошенная мной подушка попала прямо в голову воина. Я тотчас притворился, что не имею к этому никакого отношения. Гуд перестал вздыхать, сэр Генри засвистел, а бедные девушки совершенно растерялись.

Нилепта же выпрямилась во весь рост, и лицо ее покраснело, потом побледнело как смерть.

— Убейте ее! — приказала она воинам взволнованным голосом, указывая на прекрасную учительницу сэра Генри.

Воины стояли в нерешимости.

— Вы слышали мое приказание? — гневно спросила она.

Стражники двинулись к девушке с поднятыми копьями, но сэр Генри вовремя опомнился, заметив, что комедия грозит превратиться в трагедию.

— Стойте! — велел он, закрывая собой испуганную девушку. — За что ты хочешь убить ее?

— У тебя, должно быть, есть достаточная причина защищать ее? — ответила рассерженная королева и упрямо топнула ногой: — Она умрет!

— Хорошо, — ответил сэр Генри, — тогда я умру вместе с ней! Я твой слуга, делай со мной, что угодно! — и гордый англичанин склонил перед королевой свою голову.

— Я хотела бы убить и тебя, потому что ты смеешься надо мной! — воскликнула Нилепта и, не зная, что делать дальше, неожиданно разразилась потоком слез. И была она так хороша в своем страстном отчаянии, что я, старик, позавидовал сэру Генри, который бросился утешать ее.

Держа ее в своих объятиях, он объяснял ей все, что произошло у нас, и, казалось, слова сэра Генри утешили Нилепту, потому что она быстро успокоилась и ушла, оставив нас расстроенными.

Спустя мгновение к нам вернулся один из воинов и объявил девушкам, что они под страхом смерти немедленно должны уехать из города домой и тогда никто их не тронет. Наши наставницы сейчас же ушли, заметив на прощание, что ничего не поделаешь и они довольны тем, что хоть немного помогли нам в изучении языка Цу-венди. Моя учительница была весьма милой девушкой, и, забыв о таракане, я подарил ей сохранившуюся у меня шестипенсовую монету. Следующие занятия, к моему великому облегчению, проводили наши почтенные наставники.

Вечером мы ожидали ужин со страхом и трепетом, но нам сообщили, что у королевы Нилепты сильно разболелась голова. Эта головная боль продолжалась целых три дня, на четвертый Нилепта снова появилась и с нежной улыбкой протянула сэру Генри руку, чтобы он вел ее к ужину.

Королева ни малейшим намеком не вспомнила о прискорбном инциденте, заметив лишь, что в тот день, когда она приходила навестить нас и застала за уроками, у нее разболелась голова. С легким, присущим ей юмором, Нилепта добавила, что, вероятно, на нее так ужасно подействовал вид учащихся людей.

Сэр Генри согласился, что королева действительно не походила на себя в тот день, и Нилепта бросила на него взгляд, который мог уколоть не хуже ножа!

Так закончилась эта история. После ужина Нилепта пожелала устроить нам экзамен и осталась довольна результатом. Она предложила дать нам урок, особенно сэру Генри, и мы нашли этот урок очень интересным.

Все время, пока мы разговаривали или, вернее, учились разговаривать и смеялись, Зорайя, сидя в резном кресле, смотрела на нас и читала на наших лицах, как в книге, время от времени вставляя несколько слов и улыбаясь своей загадочной улыбкой, похожей на луч солнца, прокравшийся сквозь грозовое облако. Капитан Гуд устроился возле Зорайи и благоговейно взирал на нее сквозь монокль, потому что влюбился в ее мрачную красоту, тогда как я всегда побаивался ее. Понаблюдав за Зорайей, я пришел к выводу, что под видимой бесстрастностью глубоко в душе она прятала зависть к Нилепте. Я открыл еще — и это открытие испугало меня, — что Зорайя влюбилась в сэра Генри. Но в этом я не был до конца уверен. Нелегко прочесть что-либо в сердце холодной и надменной женщины, но чутье охотника, знающего, в какую сторону подует ветер, не подвело меня.