Копи Царя Соломона. Сценарий романа

(Прим. В. Л. – этот Кишинев ВО ВСЕМ отличается от того Кишинева, про который маразматически попердывают обокравшие этот город эмигранты из строительных трестов МССР, которые сейчас окопались в Израиле, Канаде, РФ и США.. Старый Кишинев, о котором они столько гундосят, ВЫДУМАН ими полностью. Это никогда не существовавший город, идиллия, в которой трудолюбивые как муравьи молдаване трудятся под руководством умных, как Эйнштейны, евреев, а материальную базу им обеспечивают решительные и рассудительные русские… То есть, это полная ФИГНЯ.

…крупно – глаза Натали… Она выглядит как человек, которого воспитали на мифе о маразматическом Старом Кишиневе, и который внезапно увидел Кишинев Настоящий. Проще говоря, девушка выглядит пораженной…

…проход по городу – мимо Центрального рынка, мимо здания МВД – каменные львы оживают и из их пастей начинает струиться кипящая вода – на контрасте с этим показаны несколько городских фонтанов, которые не работают, и чаши которых полны мусора….

…проход мимо здания из стекла и бетона – модное офисное здание, – с разбитой у самого входа плиткой…

…молодежь, щурясь, вываливается из ночного клуба и выглядит, как итальянские щеголи в XIV веке, которые решили прогуляться по улице, полной нечистот – в бархатных штанах, зато на ходулях, чтобы не утонуть в говне…… показано, как люди надевают ходули и идут так по лужам говна и грязи… в нарядах венецианского карнавала…

…на контрасте со всем этим – самое чистое, самое синее, самое красивое в мире небо – небо над Кишиневом.

Крупно – Наталья и Лоринков, которые завершают проход через центр города, – резкий гудок паровоза, темп идет нормальный, они останавливаются у небольшого киоска, Лоринков говорит в окошко:

– Два до Бельц…

***

Камера отъезжает от окошечка, это – окошечко в поезде, он едет медленно, покачиваясь, – на фоне общего молдавского пейзажа, много холмов, изредка отара овец (но не слишком часто). Вагон изнутри: деревянные сидения (это пригородный поезд) выкрашенные в ярко-желтый цвет, места забиты крестьянами, в углу – пьют вино…

…крупно – опасливо-виноватый взгляд Натальи в ту сторону, она явно вспоминает обстоятельства приезда…

…в другом углу играют в карты.

Крупно – лицо мужчины, которое выглядит очень одухотворенным.

– Иезекиль, гнев пал на… – говорит он.

– И сколько бы дети Валаама… – говорит он.

– Но разве Исфирь… – говорит он.

– И кто из язычников…? – говорит он.

Мы не слышим фразы мужчины целиком. Его речь постоянно перебивают шумы – стука колес из раскрытого окна (часть окон в вагоне полуоткрыта, потому что здесь, конечно, нет никакой вентиляции, кроме естественной), гомона пассажиров, которые, покинув столицу, расслабились и ведут себя непринужденно (в другом углу – напротив того, где пьянка – уже вспыхнула потасовка). Камера отъезжает.

Мы видим, что мужчина – обыкновенный «свидетель Иеговы», проповедник в костюме, но в сапогах – потому что в селах в любой обуви, кроме сапог, 9 месяцев (кроме самых жарких летних) ходить просто нереально, утонешь в грязи, – и чтобы подчеркнуть это, сапоги мужчины показаны крупно. Они почти полностью вымазаны в грязи. На контрасте – костюм приличный, хоть и дешевый. Смотрит вбок и чуть вниз – безразлично. Показано, что к нему подошла маленькая – лет десяти – цыганка с баяном. Проповедник, равнодушно поглядев на нее, снова смотрит в камеру, его чуть пошатывает (вагон раскачивается). Он говорит (одновременно с резким звуком растягиваемого баяна).

– Увидев народ, Он взошел на гору; и, когда сел, приступили к Нему, – говорит мужчина.

– Палочки, кукурузные палочки! – кричит торговка, которая идет между рядами.

–… ученики Его, и Он, отверзши уста Свои, – говорит мужчина.

–… Пиво, вода, сок! – кричит торговка.

– Учил их, говоря, – говорит мужчина.

– Кынд ау фост шы еу фетица, – поет девочка (когда и я была молоденькой девушкой – прим. В. Л., – дальше все фразы цыганки даются на русском, хотя поет она, конечно, на румынском).

– Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное, – говорит мужчина.

– Сигареты, жвачка, гамбургеры, кукуруза вареная, – кричит торговка

– А фост шы еу юбита, – поет девочка-цыганка («была и я любима» по-румынски – прим. В. Л.