Копи царя Соломона. Священный цветок

– Это огромная обезьяна, о господин Макумазан, белая от возраста или, быть может, с самого рождения. Она вдвое больше любого человека и сильнее двадцати человек. Она может сломать в руках человека, как я ломаю тростинку, или откусить ему голову, как откусила мне в виде предостережения палец. Ибо так она поступает со всеми Калуби, когда они надоедают ей. Сначала она откусывает им палец, но позволяет им уйти, потом ломает их, словно тростник, и вместе с ними – всех тех, кто обречен быть принесенным в жертву.

– Ага, это большая обезьяна! – сказал я. – Я так и думал. А как давно это животное считается у вас богом?

– Не знаю. С самого начала. Оно существовало всегда, так же, как и Мотомбо, ибо они – одно.

– Все это вздор, – сказал я по-английски; потом прибавил: – А что это за Мать Священного Цветка? Она тоже существовала всегда и живет в том же месте, где и бог-обезьяна?

– Нет, господин Макумазан, она умирает, как и все смертные. Ей наследуют те, кто может занять ее место. Так, теперешняя Мать – белая женщина средних лет, принадлежащая к вашей расе. Когда она умрет, ее место займет ее дочь, которая тоже белая и очень красивая. После ее смерти найдутся другие белые женщины, быть может из числа рожденных от черных родителей.

– А сколько лет этой дочери, – спросил брат Джон изменившимся голосом, – и кто ее отец?

– Она родилась, Догита, свыше двадцати лет тому назад, после того как Мать Цветка была взята в плен и приведена сюда, в Землю Понго. Мать Цветка говорила, что отцом этой девушки был белый человек, за которого она вышла замуж, но который умер.

Голова брата Джона опустилась на грудь, и его глаза закрылись, будто он погрузился в сон.

– А живет Мать Цветка, – продолжал Калуби, – на острове, среди озера, находящегося на вершине горы, которая окружена водой. Она не имеет ничего общего с Белым богом, но женщины, которые прислуживают ей, по временам переплывают через озеро, чтобы присмотреть за полем, где Калуби разбрасывают семена. Из этих семян вырастает хлеб, служащий пищей Белому богу.

– Прекрасно, – сказал я, – все это понятно. Теперь скажи, каков твой план? Как мы попадем в то место, где живет эта большая обезьяна, а если и попадем туда, то как нам убить это животное, раз твой наследник Комба запретил нам взять с собой огнестрельное оружие?

– О господин Макумазан! Пусть зубы бога встретятся в мозгу Комбы за содеянное им! Пророчество, о котором он говорил тебе, совсем не древнего происхождения. Оно появилось в нашей земле не более месяца тому назад, хотя я не знаю, исходило ли оно от Комбы или от Мотомбо. Никто, кроме меня и весьма немногих из нашего племени, не слышал о железных трубах, выбрасывающих смерть, и я не знаю, откуда взялось это пророчество.

– Я тоже не знаю этого, Калуби. Но ответь мне на мои вопросы.

– Ты спрашиваешь, как вы попадете в лес (ибо Белый бог живет в лесу, на склоне горы)? Это случится очень просто, так как Мотомбо и народ убеждены, что я заманил вас сюда для того, чтобы принести вас в жертву, чего они желают по разным причинам, – он очень выразительно посмотрел на полную фигуру Стивена. – А как убить вам бога без своих железных труб, – я не знаю. Но вы очень храбрые и великие маги. Наверно, вы сами найдете для этого какой-нибудь способ.

Брат Джон, казалось, снова очнулся.

– Да, – сказал он, – мы найдем какой-нибудь способ. Мы не боимся обезьяны, которую ты называешь богом. Но сделаем мы это только за плату. Без платы мы не станем убивать это зверя и пытаться спасти тебя от смерти.

– За какую же плату? – нервно спросил Калуби. – Я могу дать вам много женщин, скота. Но вам не нужно женщин, а скот вы все равно не сможете переправить через озеро. Я уже обещал вам золото и слоновую кость. Больше у меня ничего нет.

– В виде платы мы требуем у тебя, о Калуби, белую женщину, называемую Матерью Священного Цветка, и ее дочь.

– И кроме того, – прибавил Стивен, которому я перевел эти слова, – весь Священный Цветок, выкопанный с корнем.

Услышав эти «скромные» требования, бедный Калуби чуть не сошел с ума.

– Вы понимаете, – спросил он, почти задыхаясь, – что вы требуете богов моей страны?

– Вполне понимаем, – спокойно ответил брат Джон, – богов твоей страны, ни больше ни меньше.

Калуби сделал движение, будто собирался покинуть хижину, но я поймал его за руку и сказал:

– Постой, дружище. Ты просишь нас, чтобы мы, подвергаясь большой опасности, убили одного из богов твоей страны, – величайшего из них – для спасения твоей жизни. Прекрасно. В уплату за это мы просим тебя подарить нам остальных богов твоей страны и перевезти нас с ними через озеро. Принимаешь ли ты наше предложение или нет?

– Нет, – мрачно сказал Калуби, – если я соглашусь на это, я навлеку на свой дух последнее проклятие. Оно слишком ужасно для того, чтобы говорить о нем.

– А отказываясь, ты навлекаешь на свое тело первое проклятие. Через каких-нибудь несколько часов ты будешь убит обезьяной, которую называешь своим богом. Да, убит и потом зажарен и съеден в качестве жертвы. Не правда ли?

Калуби кивнул головой и застонал.