Копи царя Соломона. Священный цветок

Наконец мы достигли скалистой стены. Она, я полагаю, состояла из очень крепкого камня, выдерживавшего в течение миллионов лет непогоду и напор озерной воды. Или, быть может, она была выброшена из недр вулкана, когда тот был в действии.

В этой каменной стене был вход в большую пещеру, которая, по-видимому, была естественного происхождения и некогда служила стоком для воды при разливе озера, затоплявшего Землю Понго.

Мы остановились и нерешительно смотрели на темный вход в пещеру, без сомнения тот самый, которым в юности проходил Бабемба. Калуби отдал приказание, и несколько воинов направилось к стоявшим поблизости хижинам. В них жила стража и прислуга.

Воины вскоре возвратились с большим числом зажженных факелов, которые были распределены между всеми нами. После этого мы с дрожью и трепетом вошли в мрачную пещеру. Калуби шел впереди нас с половиной конвоя, Комба – позади с остальными. Пол пещеры был очень гладок, несомненно благодаря действию воды; то же можно было сказать и о стенах и потолке – насколько мы могли рассмотреть их, так как пещера была очень широкой и высокой. Она не шла прямо, но имела несколько поворотов. У первого поворота воины понго затянули дикую заунывную песнь. Мы шли – наши факелы мерцали в густом мраке словно звезды – до тех пор, пока не достигли последнего поворота с отдернутым большим занавесом из циновки, за которым открывался дальний конец пещеры. Здесь нашим глазам представилось очень странное зрелище.

По обеим сторонам пещеры, у стен, горело по большому костру, которые освещали это место. Кроме того, свет проникал в пещеру через дальний выход, находившийся не более чем в двадцати шагах от костров. За выходом из пещеры виднелось водное пространство шириной около двухсот ярдов, а за ним подымался склон горы, покрытый огромными деревьями. Вода проникала в пещеру, образуя у выхода из нее маленький залив, заканчивавшийся у костров. Здесь, на мелком месте, имевшем в ширину футов шесть или восемь, была привязана довольно большая лодка. В стенах пещеры были устроены четыре двери (по две с каждой стороны), которые, я полагаю, вели в комнаты, высеченные в скале. У каждой двери стояло по высокой женщине, одетой в белое и державшей в руках зажженный факел. Я пришел к заключению, что это были прислужницы, поставленные здесь, чтобы приветствовать нас, так как после того, как мы прошли мимо них, они скрылись.

Между клыками сидело на корточках существо, которое я вначале принял за огромную жабу

Но это было еще не все. За маленькой бухточкой, как раз над плававшей в ней лодкой, стояла деревянная платформа площадью около восьми квадратных футов. По обеим сторонам ее помещалось по огромному, почерневшему от времени слоновому клыку размером больше любого из всех виденных мною за всю свою охотничью практику. Между клыками, на коврах из какого-то пушистого меха, сидело на корточках существо, которое я вначале принял за огромную жабу. И в самом деле, по внешнему виду это была настоящая раздувшаяся жаба. Та же грубая, сморщенная кожа, та же выпуклая спина (оно сидело спиною к нам), те же тонкие, вывернутые наружу ноги.

Мы долго смотрели на это странное существо, не будучи в состоянии хорошо разглядеть его при столь плохом освещении. Наконец я уже решил спросить Калуби, что это такое, но едва только открыл рот, как оно зашевелилось и начало медленно поворачиваться к нам. Лишь только показалась его голова, Калуби и все понго прекратили свое заунывное пение и пали перед ним ниц. Те, у кого были факелы, продолжали держать их в правой руке.

Это была не жаба, а человек, двигавшийся на четвереньках. Большая лысая голова была как бы вдавлена в плечи – либо от рождения, либо от старости, так как это существо, без сомнения, было очень старым. Глядя на него, мне очень хотелось знать, сколько ему лет, но я не мог прийти ни к какому заключению. Большое широкое лицо было сморщено, как высушенная на солнце кожа; нижняя губа отвисла над выдающимися вперед костлявыми челюстями; два клыкообразных зуба торчали по углам большого рта – остальные выпали. Время от времени это существо, словно змея, облизывало себе десны своим острым языком. Но самым удивительным в нем были большие круглые глаза, помещавшиеся в глубоких орбитах. Они блестели, как огонь. По временам они, казалось, буквально пылали, словно глаза льва в темноте.

Вид этого существа, признаться, поразил меня таким ужасом, что с минуту я стоял как парализованный. Мысль, что это человек, казалась ужасной. Я посмотрел на остальных и увидел, что они тоже испуганы.

Похожее на жабу существо медленно наклонило свою большую голову и пристально смотрело на нас своими сверкающими глазами. Наконец оно заговорило густым гортанным голосом на языке, распространенном в этой части Африки – наречие той ветви банту[118], к которой принадлежат зулусы.