Копи царицы Савской

Лавров нашел вход в подвал и позвал Глорию. Они спустились вниз. Начальник охраны шел первым, ощущая спиной ее панику.

– Я не могу! – простонала она и остановилась.

– Здесь никого нет, кроме тебя и меня...

Он продолжал обращаться к ней нарочито жестко, надеясь, что это не даст ей раскиснуть.

В подвале действительно не было окон. Белые стены, железная кровать с полосатым матрасом, пластмассовое ведро в углу... Что-то яркое бросилось в глаза Лаврову. Он подошел и вытащил из-под матраца шелковую женскую косынку.

– Твоя?

Глория кивнула со слезами на глазах. Ее подбородок дрожал, пальцы судорожно сжимали сумочку.

Для инсценировки все выглядело слишком правдоподобно. Даже ее неподдельный ужас.

– Ладно, пойдем...

Он взял ее за руку, как ребенка, и повел за собой. У двери он сказал ей:

– Покажи, как ты ее открыла!

Дверь поддалась легко. «Очко в мою пользу, – отметил Лавров. – Первая нестыковочка!»

– Ты мне солгала. Зачем?

Она, хлопая ресницами, уставилась на него. Почему она терпит этого невоспитанного мужлана? О, черт... дверь!.. У Глории совершенно вылетело из головы, что она наболтала. Кажется, он загнал ее в угол.

– Я сказала правду... подвал был не заперт.

– Эта дверь открывается без малейшего усилия.

– Я могла напутать, – выпалила она. – У меня был шок!

– Ну да... – Он саркастически хмыкнул, беря ее под руку. – Идем наверх. Покажешь, где ты нашла женскую одежду.

– Оставь меня!

Глория со злостью вырвалась и почти бегом пустилась по ступенькам. Она допустила оплошность. Нельзя расслабляться ни на секунду, иначе... этот проныра подловит ее на чем-нибудь.

– Я хочу уйти отсюда, – взмолилась она. – Мне здесь страшно!

В холле обнаружился ворох рабочей одежды, в том числе и женской, – однако все вещи были мятыми и грязными.

– Те тряпки, в которых ты явилась, явно не из этой кучи!

Глория закусила губу и отвела взгляд. Пусть думает что ему угодно. А она будет стоять на своем.

– Я тебе не враг... – гораздо мягче произнес Лавров.

Глория продолжала молчать. Больше он не добьется от нее ни слова. Ишь что вздумал... решил уличить ее во лжи. Надо признаться, ему удалось перехитрить ее.

Она застыла на месте, наблюдая, как он с задумчивым видом прохаживается взад и вперед.

– Долго нам еще торчать в этой вонючей берлоге? Что ты ищешь? Следы мертвецов?

– Нет... отпечатки маленьких ножек...

Ее лицо дрогнуло. Что он несет? Маленьких ножек...

– Если Гном существует на самом деле, он тоже оставляет следы.

– А ты считаешь, я его придумала?

– Я предпочитаю факты пустым умозаключениям.

Она возмущенно дернула плечами и прислонилась к стене.

– Ну, где твои факты?

Ей все сильнее хотелось поскорее выйти из этого затхлого дома на воздух, на солнце...

– Мы ехали сюда не по Дмитровскому шоссе, – сказал Лавров. – Как твоя машина оказалась там?

– Элементарно. Они отогнали ее туда, чтобы запутать следы.

– Их мотив хотя бы понятен. А почему ты меня путаешь?

– Я все рассказала...

Он вздохнул и опустился на пыльную лавку, положил руки на колени. Что-то мешало ему уйти отсюда. Его взгляд скользил с предмета на предмет... он пытался представить, как Глории удалось спастись. Даже если похитителей спугнули, они бы вряд ли оставили жертву в живых...

– Гном – это карлик, который живет под землей и знает, где хранятся сокровища!

От слов Лаврова Глория вздрогнула, словно ее ударили. Карлик! Он был здесь! Она ощущала его присутствие, его тень... чувствовала его запах... он смеялся над ней, корчил безобразные гримасы...

– Он был здесь... – вырвалось у нее.

– Кто? Гном? Ты его видела?

– Мне нехорошо...

Карлик был уродлив телом, но прекрасен лицом. Он не гримасничал... это больное воображение подсовывало ей ложные образы. Это больной рассудок играл с ней в поддавки. Так в шахматах противник подсовывает ферзя, чтобы потом поставить мат королю...

Москва

Берестов не узнавал Алины. Всегда такая улыбчивая, она была подавлена и едва скрывала свою нервозность. Чашка с чаем дрожала в ее руке.

– Что с тобой? – удивленно спросил он. – Ты знала этого человека? От чего он умер?

– Разбился...

– На машине?

Алина кивнула. В трауре она выглядела великолепно. Черное платье и жакет подчеркивали ее стройность.

– Превысил скорость, вероятно, – предположил Берестов. – Какой русский не любит быстрой езды!

– Толик редко садился за руль. Как будто предчувствовал, что... – У нее перехватило горло, глаза увлажнились. – Господи... не могу поверить! Его больше нет...

– Успокойся...

Вместо свидания Берестову пришлось проводить Алину на кладбище. Она хотела посетить могилу некоего Зебровича. Там она расплакалась, белые гвоздики выпали из ее ослабевших пальцев, рассыпались по земле. Берестов чуть ли не силой увел ее, посадил в машину и привез в чайную. Огромная матрешка с нарумяненными щеками и ряд начищенных самоваров вызвали у Алины глухое раздражение. Берестов заказал чай с мятой и блинчики.

– Тебе не надо было ходить со мной...

– Я просто не мог оставить тебя одну!

Официантка принесла нагретые тарелки с блинами и сметану. Алина попробовала проглотить кусочек – и скривилась. Блинчик показался безвкусным.