Копья и пулеметы

Вожаки нашлись весьма даже высокопоставленные и авторитетные: граф Платон Зубов, фаворит Екатерины в последние годы ее жизни, осыпанный императрицей феерическим дождем из званий, титулов, орденов и земель с крестьянами. При Павле – инспектор русской артиллерии, персона в армии немаленькая. Его младший брат Валерьян, на пару с братом – фаворит Екатерины в последние годы ее жизни. Правда, при Павле был всего-навсего директором одного из кадетских корпусов, но, граф и генерал-майор, обладал огромными связями в высшем обществе. Граф Пален, генерал-губернатор Петербурга. Были еще несколько титулованных и знатных, в чинах, придворных званиях и орденах – но это фигуры второго плана, статисты, не заслуживающие поименного перечисления. Всем им перепало немало английского золота от британского посла лорда Уинтворта – через его любовницу Ольгу Жеребцову, в девичестве Зубову, сестру Платона и Валерьяна. А за главарями стояла немалая кодла сплоченного общим интересом русского дворянства.

В чем общий интерес и почему английское золото?

Разрушив прежние политические расклады, Павел решительно взял курс на сближение с Наполеоном Бонапартом. Наполеон, решив взять Англию не штыком, а «на измор» (что в отношении страны-острова даже легче), ввел так называемую континентальную блокаду, запретив кораблям любых стран ввозить в Англию любые товары, особенно продовольствие. Конечно, полной блокады установить не удалось, контрабанда оживилась, но все равно число плававших в Англию кораблей упало резко.

Павел к этой блокаде присоединился, запретив русским кораблям возить что бы то ни было в Англию, и арестовал немалое число английских кораблей, на свою беду оказавшихся в это время в русских портах.

Вот это и объединило против него немалое число русского дворянства. Множество помещиков (и помянутые титулованные господа) большую часть произведенного в своих поместьях сбывали в Англию. В первую очередь – сосну, лён, смолу и пеньку, немало и зерна. Первые четыре позиции – без преувеличений товары стратегические, имевшие огромное значение в первую очередь для британского военно-морского флота. Сосна – это мачты. Лён – в составе парусины. (Впрочем, и парусину сбывали тоже. В 1809 г., купив для знаменитой экспедиции в Калифорнию английский корабль, переименованный впоследствии в «Юнону», русские не без удивления обнаружили на его парусах клейма русских производителей.) Смола нужна в большом количестве, чтобы регулярно конопатить корабли. Пенька, получаемая из конопли, шла на корабельный такелаж, то есть канаты и веревки. Таким образом, Англия лишалась в одночасье стратегических товаров, а русские благородные господа несли огромные убытки. Как говорится, ничего личного – экономика чистейшей воды. Тот же декабрист Фонвизин писал, что разрыв с Англией «наносил неизъясненный вред нашей заграничной торговле. Англия снабжала нас произведениями и мануфактурными, и колониальными за сырыя произведения нашей почвы. Дворянство было обеспечено в верном получении доходов со своих поместьев, отпуская за море хлеб, корабельные леса, мачты, сало, пеньку, лён и пр. Разрыв с Англией, нарушая материальное благополучие дворянства, усиливал в нем ненависть к Павлу. Мысль извести Павла каким бы то ни было способом сделалась почти всеобщей».

Как видим, Россия стала классическим сырьевым придатком – сырье в обмен на промышленные товары. Откровенно кривит душой Фонвизин: «неизъясненный вред» участие России в континентальной блокаде приносило не государству, а исключительно тем благородным господам, что гнали сырье в Англию.

Когда в ночь перед выступлением заговорщики собрались на ужин с шампанским, не кто иной, как Валерьян Зубов толкнул речь про «безрассудность разрыва с Англией, благодаря которому нарушаются жизненные интересы страны и ее экономическое благосостояние».

Да, пришел новый век, и заговорщики были новейшей формации, уж ничуть не похожие на тех, что возводили на престол Елизавету и Екатерину! Уж если даже не блиставший умом Валерьян Зубов знал и мог без запинки выговорить слово «экономические»…

Положение осложнялось еще и тем, что на многих высоких постах сидели персонажи, лично для себя выгоды от торговли с Англией сырьем не получавшие, но бывшие откровенными англоманами. В первую очередь – русский посол в Великой Британии граф Семен Воронцов, которого лорд Уинтворт вполне серьезно называл «англичанином» – граф настолько был по уши в англофильстве, что даже кухню предпочитал исключительно английскую. Вот его взгляд на Францию: «Французы созрели для свободы не более американских негров. Франция как будто укушена бешеной собакой. Я возмущен теми ужасами, которые совершаются отвратительной французской нацией». А вот взгляд на внешнюю политику на Кавказе: «Зачем Россия ввязывается в конфликты в Закавказье, за непроходимыми ущельями? Я не понимаю, какой может быть интерес в том, чтобы поддерживать этих грузин».