Копья летящего тень. Антология

— Ведь тебя никто не примет за иностранца, — уверенно произнесла я. — В крайнем случае, скажешь, что ты из Прибалтики… Другое дело, Себастьян…

— Но зачем тебе нужен Себастьян?

— Без него мы не найдем Лилиан.

Дэвид задумался. У меня не было никаких сомнений в том, что ему хочется посмотреть Крым, увидеть эту самую Киммерию… Но в то же время запас его авантюризма был не столь велик, как у меня. И я решила, в качестве исключения, использовать запрещенный прием, против которого меня предупреждал Лембит Лехт. Посмотрев в глаза Дэвиду, я мысленно приказа нему: «Ехать, ехать, ехать…» И когда концентрация моей мысли ослабла, я с усмешкой добавила:

— А в деканате скажешь потом Виктору Лазаревичу Коробову, что беспробудно пьянствовал со своими русскими друзьями в поселке Тенистый, откуда не так–то легко выбраться…

Всеми уважаемая и почитаемая психушка в Тенистом! Как там теперь без меня?!

Дэвид улыбнулся, налил в граненые стаканы крепкий кофе. «Значит, то письмо, которое я получил в больнице от Лилиан, было… приглашением с ее стороны? — подумал он. — Значит, она действительно хотела встретиться там со мной? Через месяц я уеду домой, так что маленькие неприятности в деканате уже не имеют никакого значения…»

— Ладно, — с веселой решимостью сказал Дэвид, — когда мы едем?

Я была в восторге. Проворно съев булку с мармитом, я помогла Дэвиду освободить самый большой его чемодан, после чего мы вместе спустились к Себастьяну. Его комната была на первом этаже и мы, пользуясь кратковременным отсутствием Венсана, вылезли втроем в окно.

Около десяти утра мы с Дэвидом Бэстом, несущим тяжелый чемодан, благополучно ввалились в купе скорого поезда Свердловск — Симферополь. Проводникам не пришло даже в голову содрать с нас за незаконный провоз в чемодане спящего индийского йога.

45

Вокзал в Симферополе. Духота, запах шашлыков, пота и прокисших фруктов; ревущий на русском и украинском языках репродуктор, черноволосые кавказцы и цыгане, вытоптанный курортниками чахлый скверик, где на каждой скамейке кто–нибудь сидел или лежал…

Поставив чемодан на замусоренный пол возле забитой окурками и огрызками урны, Дэвид Бэст вопросительно посмотрел на меня. Молча открыв замки, я приподняла крышку… Себастьян спал в позе младенца, находящегося в материнской утробе.

— Вставай, — негромко сказала я, — приехали…

Себастьяну понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.

— Мы уже в Крыму? — поинтересовался он, высовывая из чемодана голову.

— Вылезай, — еще тише сказала я, — пока никто на нас не смотрит…

Себастьян проворно вылез, огляделся по сторонам, улыбнулся своей ослепительно–жемчужной улыбкой.

Сев на корточки, мы по очереди отхлебнули из бутылки пива. И когда очередь по второму кругу дошла до меня, я поставила бутылку на пол и испуганно прошептала:

— Смотрите…

По вокзалу с властным, начальственным видом разгуливали двое милиционеров. На меня и на Дэвида они, разумеется, не обратят внимания, но на Себастьяна… Опять спрятать его в чемодан?

Обведя зал ожидания проницательным взглядом йога, Себастьян встал и неспеша направился в другой конец, будто там кто–то его ждал. Мы с Дэвидом недоуменно переглянулись.

Стройный, хрупкий, грациозный, в пестрой индийской рубашке, с иссиня–черными волосами и смуглым, вызывающе–красивым лицом, Себастьян обращал на себя внимание буквально всех.

— По–моему, мы слишком рано распаковали его, — с сожалением произнесла я. Дэвид нервно курил, глядя на приближающихся милиционеров.

И тут я поняла, куда так целенаправленно шел Себастьян. В противоположном конце зала, прямо на полу, сидели цыгане. Подойдя к ним, Себастьян непринужденно уселся рядом, тоже на пол, и улыбнулся. И вся эта банда моментально облепила его, громко крича что–то на своем грубом, гортанном наречии. А Себастьян сидел, скрестив ноги, и улыбался. Цыгане подняли такой шум, что оба милиционера повернулись и пошли посмотреть, в чем дело. Мы с Дэвидом тоже на всякий случай пошли туда.

Вокруг цыганского сборища толпились любопытные: вокзальные алкоголики, нищие, туристы…

Продолжая улыбаться всем своей сияющей, жемчужной улыбкой, Себастьян вдруг вскочил, поднял руки вверх, запрокинул голову и заголосил совершенно незнакомым мне фальцетом. Он пел что–то по–индийски, помогая себе всем своим гибким, змеиным телом. А цыгане хлопали в такт, восторженно вопя. Они считали Себастьяна своим!

Снисходительно улыбаясь при виде этой разнузданной сцены, оба милиционера развернулись и пошли на перрон.

Я отчаянно махала рукой Себастьяну, показывая на часы: до отхода автобуса оставались считанные минуты. И он, сопровождаемый беснующейся толпой своих дальних сородичей, побежал за нами.

46

Автобус катил мимо кукурузных полей и белых украинских домиков, мимо дворов с индюками, мальвами, поспевающей черешней, мимо придорожных базарчиков, мимо покрытых лесом холмов… Виноградники по обе стороны шоссе, открытая степь, внезапно распахнувшееся за поворотом дороги море…

Коктебель.

Киммерия…