Копии за секунды. История самого незаменимого изобретения XX века

Хотя профессиональная жизнь Карлсона в начале 30-х годов была полна неопределенности, его жизнь в обществе нравилась ему все больше. Дюмонд был почти таким же застенчивым, как и он, но вдвоем им удавалось поддерживать мужество друг друга, и в выходные дни они ходили на танцы и посещали другие мероприятия в надежде познакомиться с девушками. «Чет пользовался намного большим успехом, чем я, – вспоминал Дюмонд спустя сорок лет. – Его застенчивость и красота, а он был красив, и его скромность просто сводили девушек с ума». У них появился большой круг друзей, и осенью 1933 года они переехали, вместе с новым другом Карлсона Филом Хелсли, в четырехкомнатную квартиру на углу 139-й улицы и Бродвея, где подружка Хелсли и еще две девушки жили этажом ниже в такой же квартире. Мать Дюмонда (последовавшая за своим сыном из Мичигана на Манхэттен и проживавшая в отдельной квартире) заняла четвертую комнату в квартире мужчин и готовила еду для всех шестерых друзей, которые считали обе квартиры общим домом, играли в карты до поздней ночи, устраивали вечеринки, крутили дома кино из обширной коллекции одного знакомого, иногда с весьма непристойным содержанием, и в какой-то мере, предвосхитили идею телешоу «Друзья», появившегося через полвека.

«Эта счастливая компания», как позже называл ее Дюмонд, оставалась вместе почти целый год, пока, один за другим, ее члены не стали отходить в сторону, главным образом, в сторону женитьбы. Осенью 1934 года Карлсон тоже ушел, чтобы жениться на девушке по имени Эльза фон Мэллон, которая дала ему свой номер телефона после танцев с ним под пластинки Дюка Эллингтона на вечере в YMCA. По словам Дюмонда, «Эльза была живая и очень хорошенькая», но женитьба была неудачной. Карлсон потом говорил своему кузену Рою, что его привлекало в Эльзе частично то, что она никогда не настаивала, чтобы куда-нибудь с ним пойти, чего он не мог себе позволить, и что главной силой, толкавшей их к женитьбе, была инерция. И Честер, и Эльза были всего лишь детьми; кроме этого, у них ничего не было общего. Эльза однажды сказала Рою: «Я не знаю, что делать или что сказать, – он настолько умнее». Карлсон был фактически лишен способности к простым беседам, и он никогда не обсуждал свои чувства или эмоции. Большую часть времени он и Эльза проводили в молчании. Потом он описывал их семейную жизнь как «несчастливый период, прерывающийся случайными уходами».

Молодая пара переехала в небольшую квартиру родителей Эльзы в Джексон-Хайтс, в Квинсе – еще один источник напряжения и страданий. «Я только что закончил выплачивать последние долги за обучение в колледже, – писал Карлсон в письме Дюмонду через двадцать лет, – и в первый раз в своей жизни подумал, что мне следовало бы сделать небольшую передышку. Но я только что женился, и от меня ждали, что я буду обеспечивать средства для ведения скучной и унылой жизни, которая казалась ужасным обманом и тупиком. Кроме того, моя теща постоянно и злобно донимала меня своими критическими замечаниями, и в доме я не чувствовал к себе дружеского расположения». Мать Эльзы, родом из Германии, считала, что ее дочь сделала неудачный выбор мужа, и не скрывала своего мнения. «Она сделала мою жизнь очень несчастной в течение следующих нескольких лет», – писал Карлсон.

Частично в надежде подняться на более высокой уровень оплаты труда в патентной области и частично, чтобы оправдать свое отсутствие дома по вечерам, Карлсон в 1936 году записался на вечерние занятия в Нью-Йоркскую юридическую школу. В выходные дни он занимался в Нью-Йоркской публичной библиотеке на Пятой авеню между 40-й и 42-й улицами. Там он выписывал длинные пассажи из юридических книг, на покупку которых у него не было денег. Это переписывание сводило его руку судорогой, а многочасовое сидение за столом в читальном зале библиотеки вызывало боль в спине – знаки, заставлявшие его сильно беспокоиться, так как он начал замечать в себе симптомы спинального артрита, который искалечил его отца. Боль и утомительное переписывание юридических текстов рукой заставило его снова задуматься о необходимости изобретения устройства, которое, в отличие от копировальной бумаги или устройства трафаретной печати, можно было бы использовать для воспроизведения уже существующего текста.

Иногда, когда боль в руке была слишком сильной, чтобы писать, Карлсон переключал все свое внимание на проблему копирования. Он был уверен, что изобретение офисной копировальной машины решило бы все его проблемы, так как он освободился бы от копирования текстов вручную и смог бы получать доход, которого от него требовали его молодая жена и ее мать. Кроме того, не нужно было бы добиваться степени в области права, которая, как ему казалось, обрекла бы его потратить всю оставшуюся жизнь на патентное дело.