Копия

– Вернер, сделай милость, подними-ка список доноров, – в конце концов она вернулась к компьютеру и ткнула пальцем в одну из строк. – Д-101. Видишь? Один из наших первых доноров. А это – фенотипы, которые от нее произошли. Номера с шестого по десятый.

– Номер Шесть утилизирован, – сказал мужчина, Вернер.

Женщина в костюме вспотела.

– Вы сказали, парень и девушка. Они подошли под описание.

– Они не наши, – ложная Лаверн позеленела. Вернер жевал незажженную сигарету. – Доктор Саперштайн вас за это четвертует.

Джемму порядком достало, что о ней разговаривали так, будто ее не было в комнате.

– Меня зовут Джемма Ивз. Ивз, – она наблюдала, как до стриженой доходит смысл ее слов. Женщину словно током ударило.

– Ивз? – поперхнулся Вернер и облизал пересохшие губы. – Это как?..

Но он не закончил, потому что за ее спиной резко распахнулась дверь. В комнате мгновенно воцарилась тишина. Давление вдруг стало таким высоким, что Джемма ощутила хлопок в ушах, словно они набирали высоту в самолете.

Она обернулась, заранее зная, кого увидит. Доктор Саперштайн с очками в одной руке, улыбаясь, покачивал головой, словно добрый классный руководитель, нашедший ошибку у нее в расписании.

– В последний раз я видел тебя, когда тебе было всего шесть месяцев, – сказал он.

Саперштайн оказался ниже и старше, чем она его себе представляла, что неудивительно: фото, которые она видела, были старыми, а отец разорвал все связи с Хэвеном много лет назад.

Прилив ненависти оказался таким сильным, что испугал даже ее саму. Словно темная рука вселенной дотянулась до нее и встряхнула, перевернув вверх тормашками.

– У вас было достаточно моих копий, – ответила она. – Я насчитала четыре.

– Внешность обманчива, поверь мне. Джемма Ивз только одна, – он снова улыбнулся своей сдержанной, всепрощающей улыбкой, которая словно бы говорила «прости за это маленькое недоразумение» или «такие досадные промахи случаются». – Уверен, твои родители с этим согласятся.

– Доктор Саперштайн, – начала женщина в костюме, но он ее оборвал.

– Позже, – отрезал он. Долю секунды на его лице можно было разглядеть злобное и опасное выражение, словно мелькнувшие на мгновение острые клыки. Но оно быстро исчезло. Он открыл дверь и пригласил Джемму в маленький, ничем не примечательный кабинет.

– Почему бы нам не присесть? Я собираюсь раздобыть себе газировки. Хочешь газировки? Или что-нибудь перекусить?

Джемма отрицательно покачала головой, хотя отчаянно хотела пить и совсем ослабла от голода. Но она не хотела принимать что бы то ни было от Саперштайна.

– Давай, располагайся. Будь как дома. Я вернусь через секунду.

Когда Джемма не двинулась с места, его улыбка стала еще шире. Джемма буквально видела, каких физических усилий ему стоит такое напряжение каждого мускула на лице, чтобы в итоге придать ему правильное выражение.

– Давай же, все в порядке.

– Нет, – возразила она. Ей хотелось кричать. Открыть рот и выпустить весь гнев на волю. – Ничего не в порядке. Определенно.

– Что ж, вот мы сейчас все и урегулируем, – он развел руками, словно это она устроила заварушку, а теперь отказывается это признать. – Слушай, я очень сомневаюсь, что ты хочешь здесь остаться. Верно? Так вот, иди и присядь, а я вернусь к тебе, как только раздобуду себе немного кофеина.

Глава 14

Доктор Саперштайн вернулся с двумя банками теплой диетической колы, хотя она и отказалась от напитков. Она не планировала садиться и собиралась отказаться, но в последний момент усомнилась в своих ногах, которые начали дрожать. Итак, она села, соединив лодыжки и опершись руками в сиденье стула у колен в отчаянной надежде, что он не заметит, как ей страшно.

Он перелил свою колу в пластиковый стакан, сделал глоток и скривился.

– Почему все диетическое всегда такое мерзкое на вкус?

Джемма еще больше запуталась. Саперштайн совсем не выглядел каким-то монстром. Она вспоминала все, что знала о нем, и вглядывалась в его лицо. Эмилия Хуан и их совместные фотографии. Джейк Витц и его отец. И сотни людей, которых он считал своей собственностью, которых беспощадно уничтожал, после того как они переставали представлять для него интерес. Он вскрывал их черепные коробки и ломал их кости ради образцов тканей, костного и головного мозга.

Все эти факты никак не подходили к нему, не вязались с его лицом.

Он наклонился вперед.

– Не могу выразить, как мне жаль, что ты попала сюда, – сказал он. Как ни странно, она ему поверила. – Я был в Вашингтоне все это время. Ползал на коленях, умоляя сохранить это место…

– Что… что все это значит? – Ей пришлось проглотить подступающие слезы. – Что вы делаете с ними здесь?

– Теперь ничего, – ответил он. – Я приехал сюда прямо из Вашингтона. Наше финансирование закрыто, – сказал он без улыбки. – Двадцать лет. Двадцать лет поисков, исследований, усилий, ошибок и исправлений. Все это… – он жестом показал, как два десятка лет исследований развеялись по ветру.

– И что теперь с ними будет? – спросила Джемма, несмотря на душащие спазмы в горле. Она все еще боялась спросить прямо, что будет с Питом и с ней самой.