Копия

Кристина подошла к окну и раздвинула занавески, чтобы впустить солнечный свет. Джемма моргнула. За окном, в одном из углов, паук заканчивал трудиться над паутиной, которая походила на большую снежинку.

– Звонил твой отец, – в конце концов произнесла она без всякого выражения. – Он хочет поговорить с тобой.

– Не хочу его видеть, – ответила Джемма. – Вообще больше никогда в своей жизни не хочу его видеть.

– Как бы там ни было, – мама обернулась к ней, и девушка заметила, что, впервые черт знает за сколько лет, она не накрашена и выглядит великолепно, – ты не можешь вечно его избегать.

– Почему нет?

Кристина закусила губу. Джемма была уверена, что мама сдерживает улыбку, но та просто вздохнула и вернулась к ее кровати.

– Послушай, Джем, – когда Кристина снова смахнула волосы с ее глаз, она вдруг ощутила, как скучала по ней все это время, и чуть не заплакала. Она так боялась, что больше никогда ее не увидит. – Хочу, чтобы ты знала… И, наверно, тебе будет это нелегко принять, но, боюсь, я не могу вернуться домой. К твоему отцу, я хочу сказать. Думаю, мне лучше подыскать другой дом. Где будем жить только мы с тобой, – было очевидно, что эти слова даются ей совсем нелегко. – Что скажешь? Знаю, все будет по-другому…

Но она не смогла закончить, потому что Джемма стала громко смеяться, воображая маленький домик, где они поселятся вдвоем и куда заберут своих питомцев. Все вокруг будет покрыто шерстью. И никаких белоснежных ковров, вообще ничего белого.

Глава 29

Глубоко внутри Джемма догадывалась, что их первое объятие с Лирой станет и последним. Оно означало прощание. Предчувствие ее не обмануло. На следующее же утро Орион и Лира исчезли.

Персонал больницы предположил, что они встали на рассвете и проскользнули незамеченными мимо медсестер, журналистов и зевак, воспользовавшись маленькой лестницей за женским туалетом, которая вела прямо на парковку.

Что ни говори, а опыт у этих двоих имелся.

И она их не винила. Они и так провели слишком большую часть своей жизни в закрытом пространстве среди медицинского оборудования. Так можно ли их винить за нежелание и дальше тратить впустую свои жизни?

– Они вернутся, – сказала Джемма матери. – Когда будут готовы, они сами нас найдут. Для того и нужны друзья.

Она была в этом абсолютно уверена. Им просто нужно найти свой путь.

Джемма мечтала снова увидеть Пита и одновременно боялась этого, но откладывать их встречу больше не могла: он все время спрашивал о ней.

Пит был в шоке, когда полиция нашла его. Больше суток он находился в критическом состоянии. Он то приходил в себя, то снова терял связь с реальностью, пока врачи пытались нормализовать его температуру и отрегулировать работу органов. Из Чапел-Хилла прилетели его родители: рыжеволосая миловидная мать с круглым лицом, напоминающим пельмешку, и отец, копия Пита, только выше и старше. Как оказалось, его состояние стабилизировалось лишь тогда, когда ее нашли. Хоть он и был без сознания в то время и не мог об этом знать, казалось, он почувствовал.

В то утро из реанимации его перевели в обычную палату. Там было очень темно, плотные шторы на окнах задернуты.

– Это чтобы не перегружать его, – сказала мама Пита, прежде чем выскользнуть из палаты, чтобы оставить их наедине.

Он полулежал, устроившись на нескольких подушках. Глаза были закрыты. Джемма бесшумно приблизилась к кровати, боясь разбудить его, и в то же время она не меньше боялась, что он не проснется. Пит был очень бледным. Даже в темноте она могла разглядеть под прозрачной кожей вены на плечах и груди. Он был подключен к нескольким аппаратам; знакомые звуки заставили ее погрузиться в детские воспоминания и напугали. Что, если он болен серьезнее, чем все считают?

Но, когда она опустилась на колени возле кровати, он открыл глаза.

– Джемма, – произнес Пит хрипло. Он говорил это так, словно всю жизнь мечтал произнести ее имя вслух. От звука его голоса у нее защемило сердце.

– О господи, – она не смогла сдержать слезы. Она так сильно его любила и хотела, чтобы он об этом знал. Не так уж важно, чувствует ли он то же самое. – Ты выглядишь ужасно.

– Спасибо, – ответил он со слабой улыбкой. – Я просто тушь дома забыл.

Второй раз за день Джемма смеялась и плакала одновременно. Она кое-как устроилась на узкой больничной кровати, и Пит положил голову ей на грудь.

– Я боялся, что никогда тебя больше не увижу, – прошептал он.

– Шш, – она положила ладонь ему на голову, – я здесь.

– Мне было так страшно, – его голос сорвался. В темноте предметы теряли свои очертания, и их тела, распростертые на простыне, казались единым организмом. – Что теперь будет, Джемма? Что с нами будет?

Джемма откинулась на подушку и закрыла глаза. Она представила себе, как где-то в восточной части Пенсильвании паук плетет паутину в колодце. Если дождь или ветер разорвет паутину, он просто начинает заново. Вряд ли он когда-нибудь боится, хоть вся его жизнь заключается в чем-то настолько тонком и легком, что уничтожить это можно одним дуновением. Он просто плетет и плетет свою паутину день за днем.