Копия жены по контракту

– Потому что это очевидно, сын, он не стерпел оскорбления и выкрал Лану, – отец не видит никаких нестыковок в своей версии, абсолютно уверен в ней. – Где твоя подопечная? – ни с того ни с сего переходит на другую тему, как будто зная, что я сразу не дам согласия на его план. Его нужно обдумать.

Нахмурившись, ловлю всполохи воспоминаний, кинувшие в жар. Голая Марьяна раскинулась на постели, в глазах страх, губы дрожат, а я наваливаюсь сверху… Тряхнув головой, пытаюсь избавиться от навязчивых образов, не понимая, то ли это отголоски сна, то ли фантазии, которые пришли в ответ на ее имя.

Или это случилось в реальности? Будь я проклят, если буду спрашивать у своих людей, с кем я провел вчерашнюю ночь…

Ответ передо мной будет держать сама девчонка. Она меня соблазнила? Затащила в постель… для чего? Я не помню, чтобы она дралась и кусалась, а такая дикая кошка должна была дать сопротивление, если бы не хотела меня…

Стоять перед отцом в возбуждении – на самый лучший вариант, поэтому я сажусь обратно за стол и наконец пытаюсь что-то съесть. А он по-прежнему ждет ответа.

– Она путается под ногами, отвлекает тебя. Пока ты с ней ходишь везде и показываешь, Рашид потешается над собой. Ты это позволишь, Рамиль?

Я не слышу отца. В голове хаотичными картинками мелькают воспоминания. Воздух становится горячим и тяжелым, тело реагирует и напрягается. Я могу думать только о Марьяне и об ее выходке. Заманила в постель, маленькая дрянь. Зачем? Чего она хотела? Не выдержав неведения, прощаюсь с отцом и пускаюсь на поиски мелкой сучки, а отец провожает меня взглядом, медленно поедая лепешку.

Мы встречаемся в холле, куда она влетает пулей, вся какая-то растрепанная и испуганная. На ней белое облегающее платье, которое не предполагает белья, но Марьяна, очевидно, не знала об этом, посчитав, что надела летний сарафан. Очертания белья четко выделяются и привлекают мое внимание. Выпускаю воздух через сжатые губы, начинаю воспринимать действительность.

Охранник что-то говорит… Папарацци, новости…

До меня наконец доходит. Марьяну поймали жалкие собаки папарацци и сфотографировали возле репродуктивного центра, после чего выставили ее фотографии в интернете с горячими заголовками о том, что известная певица беременна.

Мне подают планшет, и я смотрю, как испуганная Марьяна прикрывает руками живот, давая карты в руки искателям сплетен.

– Подойди сюда, – медленно говорю девчонке, глядя, как она ступает ко мне на соблазнительных босоножках, ремешки которых обнажают ее красивые стопы. Грациозности в девчонке ни на гран, она очень старательно вышагивает, но неловкость рук, ее дерганья и нервно закушенная губа смазывают картину.

– Где ты была? – спрашиваю, хотя прекрасно знаю где.

Она воинственно поднимает подбородок и прищуривается.

– А ты не знаешь? – нагло отвечает на вопрос.

– Не нужно мне демонстрировать смелость, девочка.

– Не нужно задавать вопросы, на которые ты знаешь ответы, – отчего-то ярится, а я опять бегаю взглядом по ее фигуре, руки сжимаются в кулаки, потому что хочется отшлепать наглую девчонку за дерзость.

– Прогуляемся, – киваю в сторону выхода, хватая растерявшуюся Марьяну за руку и выволакиваю наружу. – Мне нужно задать тебе вопросы, на которые я не знаю ответов.

Глава 17

Твердая мужская рука на моем предплечье ощущается стальным обручем. Стискивает до боли и куда-то тащит. По гравийной дорожке, прочь от дома, открывает дверь блестящего черного автомобиля представительского класса и буквально вталкивает меня на переднее сиденье. Неловко устраиваюсь на нем, от досады готовая взвыть.

Да куда мы опять едем?! Я только что проделала дорогу от города в загородный особняк Басманова, не короткую, надо сказать, дорогу! Я устала, хочу спать, есть, в туалет, в душ и причесаться! А еще меня тошнит. Укачало. Заносчивый гад медленно обходит машину полукругом и усаживается на переднее сиденье, кладет большие руки на руль. Ссадины на одной из них заметны невооруженным взглядом. Значит, не помер от кровопотери, живучий гад. А заживший порез от портсигара на брови придает ему пиратский вид.

– Куда мы едем? – задаю вопрос, злясь на него за то, что он весь такой красивый и ухоженный. Пахнет обалденно, аромат древесной туалетной воды мгновенно захватывает мои обонятельные рецепторы и замещает собой все остальные запахи.

У меня волоски на коже дыбом встают. Я теперь его ощущаю – по-другому. Каждый поворот головы, каждое движение руки, даже то, как шевелятся его губы, вызывает бурный всплеск моих чувств! А как иначе, если ночью он был во мне, на мне, везде меня собой пометил!

Только непонятно, помнит ли он об этом и о чем хочет поговорить.

– Прокатимся до места, где мы сможем спокойно пообщаться.

– А чем не устраивает твой дом? – опять наглею, и щека Рамиля дергается. Он явно недоволен и смотрит на меня прищурившись, пока охрана руководит открытием ворот. Медленно выезжаем наружу, шурша по гравию шинами.

– Задаешь много вопросов, – давит меня своей властностью и вперивает взгляд в дорогу.