Коптский крест. Дилогия

Николка уже полчаса колесил по переулкам в районе Таганской  площади. Хотя, до места, где предположительно находился сейчас Яша, было по прямой меньше двух вёрст, рация только шипела, верещала и больше ничего -  хоть ты тресни!  Николка тряс хитрый приборчик, нажимал от отчаяния какие-то другие кнопки - но добился лишь того, что он окончательно затих, перестав даже шипеть. Испугавшись, что связи теперь не будет совсем, мальчик выключил рацию, досчитал до десяти и снова включил. В динамике снова заверещало и, к несказанной Николкиной  радости сквозь шум пробился знакомый голос  - Яша!

Мальчику было, конечно, невдомек, что возвышавшаяся  между ним и Хитровым рынком Ивановская горка 85 напрочь блокировала радиосвязь; а  когда он поднялся повыше, на Таганский холм, Яков с его рацией оказался опять в зоне уверенного приема. Так или иначе - теперь Яшин голос был достаточно громким.  Даже слишком громким - какой-то  господин, проходивший мимо Николки,  тоже его услышал и проводил гимназиста недоумённым взглядом. Тот, поняв, что чуть не прокололся, свернул в подворотню и зашарил по карманам в поисках наушников. К этим крошечным штучкам, которое надо было вкладывать в ухо, он уже привык - когда смотрел по ночам фильмы.

## 85 возвышенная местность в центре Москвы, в восточной части Белого города, один из семи московских холмов.

Впрочем, недоумение  давешнего господина вполне могло быть вызвано и не рацией.. Дело в том, что Николка снова  сел в лужу:  обсуждая с Яшей их хитроумный план, он совершенно упустил из виду, что расписание Ярославской дороги  по воскресным и будним дням различается - и как раз на тот самый дачный поезд, на котором он должен был отправляться сегодня в Москву. Так что Николка примчался от самых Мытищ на велосипеде - и успел-таки вовремя, добравшись за какие-то полтора часа . Да и то, из них двадцать минут потратил, колеся в поисках места, откуда можно было услышать Яшу. А уж сколько недоумённых взглядов поймал он на себе по дороге…

Раза три в спину Николке раздавались трели полицейских свистков. Ну конечно, движение на бициклах по городу каралось штрафом -  хотя отнюдь не каждому  городовому случалось  видел эту мудрёную машину вживую. Лошади испуганные невиданным зрелищем, постоянно  шарахались от велосипеда, а на Сретенке его чуть не вытянул хлыстом кучер   богатого частного выезда.

Но - обошлось. Хотя, Николка уже не раз и не два давал себе слово, что припрячет велосипед на Гороховской, а в Перловку вернётся вечерним поездом.

Никол, Никол, я на связи, приём, - забубнило в ухе.

Мальчик нажал тангету: - Слышу, тебя Яша, слышу хорошо, прием.

-  Ему ужасно нравились эти словечки «приём», «на связи», «тангета». Он много таких запомнил - из проглоченных книг о будущем, а больше всего - из захватывающих, только очень уж жестоких фильмов, которые Ваня называл «боевики». Теперь словечки пригодились.

- … тр-р-р-…- ш--шух… -фр-р-р - .. я на месте. Сижу под навесом,  напротив дома Румянцева - с артелью плотницкой, вологодские.  Приём.

- -Понял, жди, приём.

Николка невольно поёжился.  Хитров рынок считался самым опасным уголовным местом Москвы. Это была Большая площадь в центре столицы, в низинке, куда близ Яузы, окруженная облупленными каменными постройками.  Двух— и трехэтажные дома полны ночлежками, во всякое  время забитыми разным  отребьем : здесь были  и ворье, и бродяги, и пропившиеся мастеровые с портными, за копейку перешивающими краденое. Попадались и беглые, с каторги.

На площадь прямо с вокзалов приходили приезжие артели. Оттуда их забирали  ушлые подрядчики - и уводили по работам. А после полудня под навеслм  поступал в распоряжение хитрованцев и барышников: те скупали все, что попади. Вот возле такого навеса Яков видимо, и пристроился, , …

Рация снова ожила:

- Ш-ш-ш… Тр-р-р… …вижу студента, входит в «Сибирь». Иду за ним, гляну, с кем он встречается…

Дома, где помещались ночлежки, назывались по фамилии владельцев: Бунина, Румянцева, Степанова.  В доме Румянцева были два трактира — «Пересыльный» и «Сибирь». Названия  негласные - но иначе хитрованцы эти заведения не называли.  Любой москвич  знал, что в «Пересыльном» толкутся нищие и барышники и всякий бездомный люд, а вот «Сибирь» считалась степенью выше — его облюбовали воры, карманники и крупные скупщики краденого. Выше трактира, в бельэтаже сдавали номера.

- В трактире его нет, приём. Хотел дать половому гривенник, спросить, куда пошел студент - не стал. Приём.

Николка понимающе кивнул. Чужаков на Хитровке не жаловали - человек, принявшийся задавать в «Сибири» вопросы, подходящие для полицейского сыщика, рисковал уйти оттуда с ножом в боку.

- Осторжно, зря, не рискуй. Что будешь делать, приём.

На этот раз рация молчала дольше - минуты три. Николка начал, было волноваться, когда голос Яши снова прорвался сквозь шорох помех.

- Хочу заглянуть в окна, готовлю дрон. Приём