Коптский крест. Дилогия

А барон-то, барон! Надо же, как подготовился! Вот так и закладываются традиции,  Голову готов позакладывать, что барон видит в своём воображении эдакий «Клуб Шести» -  и даже лелеет планы и нас с Олегычем, и даже Ромку с Яшей одеть во фраки… и чтобы собирались мы все вместе  здесь,  у камина - скажем, раз в неделю, чем плохо? - и неспешно обсуждали судьбы мира.  А что? Мы ведь теперь вполне в состоянии обсуждать судьбы мира, разве не так? Ресурсы, так сказать, позволяют - портал, при правильной постановке вопроса, даёт нам возможность влиять на историю этого мира так, как нам будет угодно. Еще бы понять, что нам угодно… а пока единственный человек, который предпринял в этом отношении хоть что-то - это бедняга Никонов, который, между нами говоря, проваляется в постели никак не меньше двух месяцев. Кстати, о Никонове…»

- Вы закончили, барон? - Каретников поднял палец. - Пожалуй, ситуацию с Сергеем Александровичем я понимаю лучше других - так что позвольте мне высказаться на этот счет…

******************************************

Владимир Алексеевич вышел на Моховую и пошёл в сторону  Тверской, высматривая  извозчика.  Здание университета осталось за спиной.

С позапрошлого, 1884-го года, для медицинского факультета строили «клинический городок»  - на Девичьем Поле, между Садовым кольцом и Новодевичьим монастырём. Однако ж пока медики - и клиническое, и хирургическое и акушерское отделения, - теснились в старом здании на Моховой. Недавно к ним прибавились еще и женские акушерские курсы, однако же помещались они в отдельном здании на Волхонке - университетский устав запрещал обучение женщин.

На углу Моховойторчал, против обыкновения, единственный экипаж: старик, в кафтане, подпоясанном обрывком протёртой вожжи. Пролётка старая; лак кое-где вытерся до светлого дерева. Пузатая, мохнатая лошадёнка в верёвочной сбруе меланхолично что-то жевала.

— Дедушка, в Лефортово!

А куда, ваш степенство?

Московские возчики именовали седока по одёжке - кого «ваше степенство», кого «ваше здоровье», кого «ваше благородие», а кого «вась-сиясь!» Тут важно было не ошибиться, польстить клиенту - чутьё у этих мастеров извозного промысла было удивительное.

- Так куды?

- На Гороховую.

- Десять копеек.

Гиляровский покачал головой - дорого.

- Восемь.

Репортёр обошёл безучастную кобылу и двинулся к углу Тверской. Старичок-возчик плёлся за ним:

- Последнее слово - семь копеек! Без почина стою!

Сошлись на пятачке.

Выезжая на Лубянскую площадь, возчик разговорился:

- Эту лошадь в завтрашний день в деревню отошлю. Вчера взял на Конной у Ильюшина кигризку за тридцать рублей - добрая! Четыре года, износу ей не будет. На той недели из-за Волги большой обоз пришёл - рыбу в Москву привезли - вот барышники у них лошадёнок и перекупили. Каждый раз так - сибиряки в Москву товар привезут, и половину лошадей распродадут. А с нас за них потом вдвое дерут - зато в долг. И-эх, жисть….

Огибая фонтан посреди лубянки, во всякое время окружённый извозчьими лошадёнками, которых владельцы поили прямо из каменной чаши, услышали позади колокольчики. Между возчиками началась суматоха - ломовики, расположившиеся тут же, на бирже, принялись нахлёстывать лошадей, прижимаясь к тротуарам. Возница обернулся:

- Курьеры... Гляди!

Со стороны Тверской бешено неслись две прекрасные гнедые тройки в одинаковых коротких экипажах. Ямщики на обоих - весёлые, в шапках с павлиньими перьями - размахивают кнутами, свистят. В экипиажах - одинаковые пассажиры: жандарм в серой шинели, а рядом с ним - молодой человек в партикулярном.

В Сибирь везут, - возчик перекрестился. - из Питера,  на каторгу: это — которые супротив царя идут.

Жандармские тройки вернули Гиляровского к мыслям об убитых с Хитровки - и к необычному зубному протеху, преданному профессором Нейдингом. Дело представлялось интересным - Владимир Алексеевич ничуть не сомневался, что застреленный молодой человек как-то связан с недавней эскападой барона Корфа. В самом деле, первый убитый - тот, которого прирезал бебутом тот шустрый молодой человек… Роман, кажется? Он ещё называл какое-то имя…

Репортер нахмурился, вспоминая. Нет не он - тот, другой, ради которого и затевалась экспедиция, пленник, освобождённый из хитровского плена. Яков? Да, Яков. Он еще просил позволения зайти - интересуется криминальными делами. Вот и хорошо, пусть заходит…

Имя… он ведь точно называл какое то имя? И тоже профессор.. нет, доцент! Доцент Евсеин! Вот за эту ниточку и надо потянуть. Наверняка в университете можно навести справки...

- Ну-ка, голубчик, - Гиляровский решительно тормознул своего возницу.  - Поворачивай-ка назад, на Моховую. Передумал я, не поеду. Денег заплачу, как уговорено…

******************************************