Корабельная медсестра

Когда она услышала, что Бретт назвал ее по имени, сердце Гейл вздрогнуло. Она нравится ему, несмотря на это несчастное совпадение. Это было ясно по тому, как он с ней сейчас говорил. Если бы Гейл была ему безразлична, разве стал бы Бретт возвращаться к своим болезненным воспоминаниям, чтобы все ей объяснить? Чтобы – сделать это, он поделился с ней чем-то очень личным, тщательно охраняемым от посторонних.

– Я должен признаться, что первая наша встреча там, в главной конторе, сильно на меня подействовала. Но этот шок уже проходит. Я понимаю, что вы – это вы и никто другой. И поверьте, – дружелюбная улыбка прогнала остатки мрачности с его лица. – Я вовсе не чувствую себя несчастным каждый раз, как гляжу на вас. – Он протянул ей руку. – Ну что, простили меня? Будем друзьями?

Гейл посмотрела ему в глаза. Они смотрели открыто и дружелюбно; еще в них было какое-то ожидание, будто Бретту было важно добиться ее прощения.

– Да, конечно, конечно я вас прощаю. – У нее слегка перехватило дыхание.

– Спасибо, Гейл Уэст. – Он по-прежнему смотрел прямо ей в глаза. – Я мог бы знать заранее, что вы так же благородны, как и милы. – Он взял ее под руку. – Пойдемте, мне пора возвращаться.

Они двинулись к выходу из павильона и тут Гейл, поддавшись импульсу, спросила:

– Вы можете ответить мне на один вопрос? – Они задержались перед самым выходом. – Конечно. – Эта девушка, та самая, на которую я так похожа – что с ней случилось? – Она сразу почувствовала, как напрягся Бретт и поняла, что совершила ошибку, задав подобный вопрос. Он как будто окаменел, и некоторое время хранил молчание. Гейл почувствовала, как между ними нарастает какое-то напряжение.

– Она умерла, – сказал Бретт, наконец, и вывел ее наружу, навстречу бушующей природе.

Оказавшись после ужина, наконец, у себя в каюте, Гейл подошла к зеркалу и сама удивилась тому, как бодро и жизнерадостно она выглядит. После рабочего дня вроде сегодняшнего, она должна была бы просто с ног валиться от усталости, но вместо этого она чувствовала радостный подъем и ее глаза возбужденно блестели.

Она быстро разделась и легла в койку – ведь завтра ее опять ждала работа и ей надо хорошенько выспаться.

Сон не шел к Гейл. Она опять и опять вспоминала, как Грэм Бретт сказал, что ему нравятся девушки именно ее типа, как он назвал ее по имени и как разрешилось между ними это страшное недоразумение. Мысли Гейл невольно перенеслись на девушку, которая, по словам Бретта, была так на нее похожа. Видимо, какая-то тайна была связана с ее смертью. По тому, как напрягся Бретт, услышав ее вопрос тогда, на палубе, можно было заподозрить, что он каким-то образом причастен к этой смерти.

Но какой смысл забивать себе голову всем этим? Гейл в раздражении оттого, что никак не может заснуть, перевернула нагревшуюся от ее щеки подушку. Неужели грустная история Грэма Бретта способна довести се до состояния бессонницы? И, главное, – с какой стати она так радуется тому, что не вызывает неприязни у Грэма Бретта?

Внезапная догадка заставила ее вздрогнуть и сесть в постели.

– Я люблю этого человека! – Она тут же попыталась найти какие-нибудь аргументы, опровергающие это открытие. Как она может увлечься человеком, само присутствие которого заставляет ее внутренне напрягаться? Что это – естественная реакция на его враждебное к ней отношение? Неприязнь порождает неприязнь; вполне естественно, что она должна его недолюбливать.

Гейл опять улеглась; сердце ее учащенно билось в груди. Никакие рассуждения не помогут ей дольше обманывать себя насчет истинной природы ее чувства к Бретту.

На следующее утро погода немного утихомирилась, но у медицинской команды по-прежнему было много работы. Гарри Мэтьюсон, тоскующий по своей невесте, постоянно требовал, чтобы Гейл отправилась к ней в каюту и узнала, как ее здоровье. Гейл тут же перепоручила это стюардессе – сама она была слишком занята в то утро.

После обеда Гейл вызвали в каюту на четвертой палубе, где она обнаружила беременную женщину, которая жаловалась на приступы боли в животе. Беглого осмотра было достаточно, чтобы понять, что у пациентки скоро начнутся родовые схватки. Гейл сидела, успокаивая испуганную женщину, в ожидании, пока для нее приготовят место в лазарете, когда в каюте появился доктор Бретт. Выслушав ее доклад, он кивнул головой и сказал:

– Я хотел бы, чтобы вы помогли мне принять роды. У вас есть диплом акушерки, и я думаю, больше опыта в этом деле, чем у сестры Мак Манус. У нас на борту, знаете ли, не так часто рождаются дети.

Гейл смотрела, как он разговаривает с пациенткой, пытаясь подбодрить и успокоить ее. Какой он добрый, как волнующе звучит его низкий голос и как эта грустная улыбка смягчает черты его проницательного лица. Гейл непроизвольно приложила руку к груди и сквозь накрахмаленную ткань форменной сорочки ощутила частое биение своего сердца. Не может быть никакого сомнения – она влюблена!