Корабельная сторона

— Что, Яня, вам этот бульвар не по вкусу? — спросил кто-то хриплым, пропитым басом.— Темновато? Ничего, скоро мы такой фейерверк устроим, на сто верст вокруг светло станет!..

— Могила! — охнул Гамбург.

— Какая могила? — не понял Санька.

— Степка, мокрушник!

Теперь от страха тряслись втроем. Если вдруг бандит вздумает заночевать на «Аладине», то они пропали! Мальчишки трусили отчаянно, но продолжали ловить отрывки разговора Степки и его напарника. Многое ускользало, но и то, что улавливалось, было неправдоподобно ужасным: готовилось убийство человека. Убийство не понарошку, не в придуманной игре, когда «убитый» может спорить с врагами, что он живой, а по правде. Это поднимало в чистых мальчишечьих сердцах бунт, подавляло страх, будило в них солдатскую отвагу и находчивость.

Накрепко запомнились мальчишкам имена комсомолки Ленки и, как было ясно из разговора, «самого» — Чемодана Чемодановича!

А Яня со Степкой тем временем стали прощаться.

— Топай, Бесенок,— басил Стенка.— Если понадоблюсь до срока, заглянешь в мое логово.

— На «Императрицу Марию»?

— Угу.

Ребята облегченно вздохнули: значит, Степка на «Аладина» не сунется, ночевать будет на «Марате».

Захрустел на берегу чакан под тяжелыми шагами, и все стихло.

Сойдя с палубы, ребята завели разговор о тайне, так неожиданно им открывшейся. «Что делать?»

— Мне надо отсюда сматываться, и чем скорее, тем лучше,— грустно промолвил Сенька,— Со Степкой шутки плохи. Отыщет — прикончит. Для него человека прихлопнуть, что комара… А что, если нам вместе махнуть в Одессу? Устроимся на какой-нибудь сухогрузный корабль хоть юнгами — и в Гамбург! Там рабочий класс будь здоров! Поднимем его на фашистов, а потом индейцев вызволять!

— Дело баишь,— согласился Кимка, любивший вставлять в свою речь всяческие редкие словечки.— Я думаю, мы так и сделаем. Точно, Сань?

Санька молчал. Попробуй удери — мать с ума сойдет от горя, да и отец тоже…

Кимка, угадав, что творится в неустойчивой душе Меткой Руки, самолично решил судьбу друга:

— Он согласен!

Сенька вопросительно посмотрел на Саньку. Не согласиться, думал тот, сочтут трусом и предателем. А в трусах он щеголять не собирается. Согласиться же — значило огорчить родителей. Как тут быть?

— Ну,— торопил Сенька,— будем считать, что согласен?

— Считайте,— вздохнул Санька,— только как же быть с Ленкой? Ведь они убьют ее, если мы не помешаем.

— Законно,— подхватил Кимка,— мы их выследим и…

— Выследить-то… выследим,— нахмурился Сенька,— а что дальше? А дальше будет вот что: четыре гроба!

— Тогда… тогда обо всем, что мы знаем, надо сообщить в НКВД, Санькиному отцу, а уж он-то сумеет защитить Ленку, да и врагов всех выведет на чистую воду.— И Кимка победоносно посмотрел на приятелей.

— Лучше напишем письмо дяде Сереже Бородину, папиному помощнику,— поправил Санька.

— Почему письмо? — возмутился Кимка.— Сами выложим: так, мол, и так…

— И тогда прощай, Одесса! — Сенька сердито поджал красивые девичьи губы.— За нами установят наблюдение, чтобы мы какой-нибудь фортель не выкинули… Санька дело предлагает. Изложим все в письме и подпишемся: Трое неустрашимых. Или — СКС, что означает — Санька, Кимка, Сенька.

На том и порешили.

— Значит, собираемся завтра в полдень на «Аладине»,— еще раз напомнил Сенька, когда мальчики добрались до дома и стали прощаться.— Захватите с собой наличные капиталы и провизию дня на три. Об оружии я уж не говорю, нож должен быть у каждого. Итак, до завтра!

Гамбург неуверенно огляделся, словно бы не зная, куда направить свои стопы, потом, махнув рукой, двинулся по направлению к купальне.

— Стоп! — остановил его Кимка.— Ты разве живешь не в общежитии?

— В общежитии.

— Так оно в другой стороне.

— Ну и што. Мне туда не с руки. Могила наверняка пронюхал, где я живу. А на тот свет торопиться смысла нет!

— Так айда ко мне! — обрадовался Кимка.— Матка на вахте, до утра не вернется. Отчима третий день с собаками не сыщешь — загулял. Сами хозяева: захотим — маткину кровать разберем, на перине дрыхнуть будем, захотим — на балконе расстелим.

— А где ты живешь?

— Да вот же в этом доме,— Кимка указал пальцем на ближайший трехэтажный дом.— На самой верхотуре. Вон тот балкон видишь? Наш!

— Коли так — заметано! — согласился Сенька.— Будем спать на балконе. Люблю под открытым небом! Двинулись?

— Потопали! — согласился Санька, с трудом скрывая зависть. Ему хотелось, чтобы Сенька пошел ночевать к ним, но он знал, что его родительница в восторг от этого не придет. А потому печально сказал:

— Я тоже в этом доме живу, только в другом подъезде и не на третьем, а на первом этаже.

— Плохо,— посочувствовал Сенька.

— Зато они целиком квартиру занимают,— иступился за друга Кимка,— из двух комнат… У Саньки отец на нашем заводе большой начальник.

— Это хорошо,— согласился Гамбург,— только ты, Санька, смотри, о наших планах не проболтайся!

— Могила! — поклялся Санька.

— Где Могила? — испугался Мститель Черного моря. Но, сообразив, что это всего лишь клятва, страшно сконфузился. Мальчишки рассмеялись.

— Если бы вы знали Степку с мое, вы бы не так еще струсили,— уверил их Сенька.— Однако спать пора!