Корабельные новости

Сколь­ко их бы­ло тут, об­ло­ко­тив­ших­ся о по­руч­ни, как стоя­ла сей­час она? Всмат­ри­вав­ших­ся в ска­лу по­сре­ди мо­ря. Ви­кин­гов, бас­ков, фран­цу­зов, анг­ли­чан, ис­пан­цев, пор­ту­галь­цев. Их при­вле­ка­ла сю­да трес­ка, в те дни, ко­гда ог­ром­ные ко­ся­ки рыб за­мед­ля­ли про­дви­же­ние ко­раб­лей к Ост­ро­вам Пря­но­стей, в по­ис­ках го­ро­дов из чис­то­го зо­ло­та. Смот­ря­щие меч­та­ли о жа­ре­ной пти­це или слад­ких яго­дах в кор­зин­ках из ли­ст­вы, но ви­де­ли толь­ко бу­шую­щие вол­ны и чуть те­п­ля­щие­ся огонь­ки на мач­тах. Им по­па­да­лись толь­ко об­ле­де­нев­шие го­ро­да, айс­бер­ги с бе­рил­ло­вой серд­це­ви­ной, го­лу­бой са­мо­цвет внут­ри бе­ло­го са­мо­цве­та, и не­ко­то­рые из них, по по­верь­ям, пах­ли мин­да­лем. Она с дет­ст­ва пом­ни­ла этот горь­кий аро­мат.

Вы­са­жен­ные на бе­рег лю­ди воз­вра­ща­лись на ко­рабль по­кры­тые кро­ва­вой кор­кой от уку­сов на­се­ко­мых. «Все сы­ро и мок­ро, — го­во­ри­ли они, — на ост­ро­ве сплош­ные бо­ло­та и тря­си­ны, ре­ки и це­поч­ки пру­дов, на­се­лен­ные пти­ца­ми с же­лез­ны­ми глот­ка­ми». И ко­рабль с тру­дом оги­бал мыс, а его пас­са­жи­ры ви­де­ли, как те­ни ка­ри­бу рас­тво­ря­лись в ту­ма­не.

Поз­же это ме­сто ста­ло поль­зо­вать­ся дур­ной сла­вой. Ве­сен­ний го­лод об­на­жал кос­ти­стые го­ло­вы, круп­ные сус­та­вы под пло­тью. Как бы­ло тя­же­ло вы­жи­вать, це­п­ля­ясь за жизнь зу­ба­ми и ког­тя­ми! Мо­ре-ал­хи­мик пре­вра­ща­ло ры­ба­ков в сы­рые кос­ти, от­прав­ля­ло лод­ки дрей­фо­вать вслед за трес­кой и вы­бра­сы­ва­ло их с при­бо­ем. Те­туш­ка пом­ни­ла ис­то­рии, рас­ска­зан­ные ста­ри­ка­ми: об от­це, за­стре­лив­шем стар­ших де­тей и се­бя, что­бы ос­таль­ная се­мья по­лу­чи­ла шанс вы­жить на ос­тат­ках за­па­сов му­ки; об охот­ни­ках на тю­ле­ней — они стоя­ли на льди­нах, ко­то­рые под их ве­сом ста­но­ви­лись в уро­вень с во­дой, до тех пор, по­ка пер­вый из них не вы­дер­жи­вал и не бро­сал­ся в во­ду; о по­езд­ках за ле­кар­ст­вом во вре­мя штор­ма. Они все­гда за­кан­чи­ва­лись тем, что ли­бо не­сча­ст­но­му боль­но­му при­но­си­ли не то ле­кар­ст­во, ли­бо по­мощь при­хо­ди­ла слиш­ком позд­но.

Она не бы­ла здесь с ран­не­го дет­ст­ва, но это чув­ст­во не за­бы­лось. Оно вер­ну­лось: гип­но­ти­че­ское воз­дей­ст­вие мо­ря, за­пах кро­ви, вет­ра и со­ли, рыбь­их го­лов, ело­во­го ды­ма и по­та, стук об­ка­тан­ных мо­рем кам­ней и ши­пе­ние волн, вкус лом­ти­ков хле­ба, смо­чен­ных в буль­о­не, спаль­ня под на­ве­сом.

Те­перь, го­во­рят, с тя­го­та­ми жиз­ни по­кон­че­но. Злые си­лы судь­бы от­сту­пи­ли пе­ред стра­хов­кой по без­ра­бо­ти­це и твер­дой на­де­ж­дой на день­ги от неф­тя­но­го ме­сто­ро­ж­де­ния, на­хо­дя­ще­го­ся в от­кры­том мо­ре. Вез­де бы­ли про­гресс и ча­ст­ная соб­ст­вен­ность, ра­бо­тал прин­цип ост­ро­го лок­тя. Так го­во­ри­ли.

Ей бы­ло пят­на­дцать, ко­гда они уе­ха­ли с мы­са Ку­ой­лов, и сем­на­дцать, ко­гда се­мья пе­ре­бра­лась в Шта­ты, став еще од­ной ка­п­лей в при­лив­ных вол­нах бе­жен­цев с Нью­фа­унд­лен­да, по­ки­нув­ших род­ные пор­ты, ост­ро­ва и тай­ные бух­точ­ки. Они ис­те­ка­ли, как во­ды, прочь от при­выч­ной уе­ди­нен­но­сти, не­гра­мот­но­сти, шта­нов, сши­тых из оби­воч­но­го ма­те­риа­ла, вы­пав­ших зу­бов, прочь от из­вра­щен­ных мыс­лей и гру­бых рук, от от­чая­ния.

А ее отец, Га­рольд Хамм, по­гиб за ме­сяц до их отъ­ез­да, ко­гда ос­лаб узел, фик­си­ро­вав­ший ме­тал­ли­че­ский кон­тей­нер, в ко­то­ром хра­ни­лись де­сят­ки ки­ло­грам­мов гвоз­дей. Та­ке­лаж­ная цепь ос­лаб­ла, и ящик упал. Оби­тый же­ле­зом угол уго­дил от­цу в за­ты­лок и раз­моз­жил по­зво­ноч­ник. Он упал на при­чал, па­ра­ли­зо­ван­ный, без соз­на­ния. Кто зна­ет, ка­кие мыс­ли на­пол­ня­ли его уга­саю­щий рас­су­док, ко­гда де­ти и же­на на­кло­ни­лись над ним, умо­ляя его ото­звать­ся: «Отец! Отец!» Ни­кто не на­зы­вал его по име­ни, зву­ча­ло толь­ко это сло­во: отец. Буд­то от­цов­ст­во бы­ло са­мым важ­ным де­лом его жиз­ни. Все пла­ка­ли. Да­же Гай, ко­то­рый все­гда ду­мал толь­ко о се­бе.

«Как стран­но, — по­ду­ма­ла она, — воз­вра­щать­ся с по­те­ряв­шим на­де­ж­ду пле­мян­ни­ком и пра­хом Гая». Она за­бра­ла ур­ну у всхли­пы­ваю­ще­го Ку­ой­ла и от­не­сла ее в ком­на­ту для гос­тей. Ле­жа­ла но­чью без сна и ду­ма­ла, не сто­ит ли вы­сы­пать его прах в ма­га­зин­ный по­ли­эти­ле­но­вый па­кет, за­вя­зать руч­ки и вы­бро­сить в му­сор­ный бак.

Это бы­ла про­сто мысль.

Она раз­мыш­ля­ла, что из­ме­ни­лось силь­нее: это ме­сто или она са­ма? Это ме­сто бы­ло на­де­ле­но си­лой. Она со­дрог­ну­лась. Сей­час все бу­дет ина­че. Луч­ше. Она об­ло­ко­ти­лась о по­руч­ни и ста­ла смот­реть в тем­ные во­ды Ат­лан­ти­ки, взды­хав­шие о про­шлом.

5 Скользящая стяжка