Корабль

Я был безумно счастлив, когда Сервус спросил меня, где я предпочёл бы жить… После наших долгих бесед мы подошли к двери, преграждавшей путь внутрь Корабля, и открыв её, пустились блуждать по столь нелюбимым мной коридорам. Все они походили друг на друга, и в моём воображении они давно уже представлялись мне частью одного огромного, спутанного лабиринта, который, увы, никто не оказался бы в силах распутать. Я был более чем уверен, что возьмись я что-нибудь в нём разыскивать, мне не удалось бы не то что достичь желанного, но даже разобраться в том, что мне требуется найти, как и в том, что реально имеется в этих бесконечных переплетениях и ответвлениях, вечно ускользающих куда-то за поворот. Но теперь я был вынужден учиться ориентироваться, запоминать и различать эти туннели. Иначе нельзя было никак. Я бы просто заблудился, а Сервус затем оторвал мне голову за то, что я не явился на работу. Так что, напрягшись, насколько это было возможно после столь долгого и утомительного дня, я пытался запомнить путь от палубы до койки и всё время повторял у себя в голове: «Прямо, налево, прямо, переход, снова налево. Прямо, налево, прямо, переход, налево, непростая развилка, и здесь мне направо…» Так и прокручивал я в голове маршрут, пока Сервус не остановил меня и не спросил: «Значит так, молодой человек. Есть лишь несколько кают. Основная разница заключается в том, что некоторые из них с окнами, а другие без. Может показаться, что лучше будет выбрать ту, что с окном, но…» «Я хочу в ту, что с окном!» – радостно и взволнованно воскликнул я, перебив Сервуса. «Сигниф, но вы ведь даже меня не выслушали! Солнце встаёт очень рано и мешает спать!» – пытаясь переубедить, продолжал он говорить. «А всё равно! Пусть будит меня Солнце! Это справедливая плата за обладание окном», – всё с той же радостью и воодушевлением отрезал я, при этом махнув рукой, показывая тем самым своё безразличие. «Ну как знаете, как знаете, молодой человек… Будете меня потом просить вас переселить, а я откажу!» – сказал он со слегка различимым сарказмом. «Вот увидите, не стану я вас ни о чём просить», – ответил я, в той же шутливый манере. «Да ну вас! Пойдёмте тогда», – сказал Сигниф, и мы побрели. «Теперь направо, прямо, налево…» – бубнил я себе под нос. «Вот мы и добрались, – спустя некоторое время отчеканил Сервус и сбил мои мысли. – Спокойной ночи, молодой человек. Не забывайте, что завтра работа. Как только услышите звон Часов, мигом ко мне! Или нет, лучше мы поступим иначе. Рядом с вами живёт очень много людей с палубы. Когда прозвенят Часы, вы выйдете из каюты и пойдёте за ними. Перед работой полагается позавтракать, и они приведут вас в нужное место. Всё! Всего хорошего!» «Всего хорошего!» – быстро ответил я и нырнул в открытую Сервусом дверь. Закрыв её, я будто скинул с плеч непосильный груз и разбил оковы, в которых всегда держит нас присутствие другого человека. Мне всё ещё не верилось, что я остался совсем один. В каюте было темно, и только слабый свет далёких звёзд, проглядывавших сквозь маленькое круглое оконце, слегка освещал комнату. Спотыкаясь и крутясь в разные стороны, я ощупывал всё вокруг. Каюта оказалась очень маленькой, и поэтому я сразу же наткнулся на небольшую кровать, которая занимала большую часть комнаты. У меня были мысли о том, чтобы отыскать светильник, но как только я нашёл кровать, они вмиг рассеялись. Уставший, я рухнул на неё и сразу же понял, что она была чуть короче, чем требовалось, и мне пришлось согнуть ноги, чтобы они не свисали с кровати. Всё тело болело. Каждая мышца, каждая жилка и, казалось, каждая клетка моего организма сегодня ощутили на себе крепкую хватку Жизни. Ещё большей пытке подвергся мой рассудок, и под конец я уже вовсе перестал удивляться тому, что со мной происходило. Столько всего нужно было теперь обдумать, но тело меня не слушалось. В нашей схватке со Сном он занимал позицию за позицией, и мне приходилось отступать. Но нечто мешало мне уснуть. Невыносимая жара и духота! Только сейчас я во всей полноте ощутил, насколько в комнате было жарко. Видимо, здесь давно никто не жил и Каюту не проветривали, так что воздух иссяк, превратившись, как мне тогда казалось, в солёный горячий пар. Сон окутывал меня и обессиливал, но, сделав резкий рывок, я встал и, покачиваясь, подошёл к окну. Повернув ручку, я распахнул его, и меня тут же овеял прохладный ночной воздух. В полудрёме я оперся на раму окна и стоял так некоторое время. Да, оно было очень маленькое, и если бы я захотел, то не смог бы через него вылезти, но так как оно мне сейчас было и не нужно, то меня всё вполне устраивало. Могучий Океан сталкивал волны, а ветер, подхватывая брызги, поднимал их до моего окна. На душе стало так просто и легко. Я бы хотел вечно стоять здесь и наблюдать за этой красотой. Ночное небо, украшенное звёздами, сливалось с чёрными водами Океана, и было непонятно, где заканчивается одно и начинается другое. Они будто смешались и стали чем-то совершенно иным, единым. «Не убегай, мгновение, – думал я. – Но тщетно! Всё ускользает. Ничего не остановишь. Как бы ты ни пытался удержать прекрасный миг, подчинить его своей воле не удастся. Он уйдёт, придёт другой. Снова, и снова, и снова… Радость сменится горем, горе – радостью, отчаяние – воодушевлением, воодушевление – потерей, потеря – счастьем, счастье – забвением, забвение – жизнью, а жизнь – смертью, и здесь всё прервётся». Сон всё больше завладевал мной, и поэтому, размышляя о столь важных вещах, я оставался слепцом и не мог вполне осознать их разрушительного смысла, впрочем, как всегда, как и все! «Мы судим о жизни, будто во Сне», – подумалось мне. Море успокоилось, воцарились штиль и тишина. Мир спал, пора было и мне. Как Солнце каждый день, закатываясь, исчезает, чтобы наутро, появившись, воспрянуть и освещать мир, так и человек, каждую ночь умирая, воскресает наутро, чтобы жить. Я больше не находил в себе сил стоять и, повалившись на постель, я и не заметил, как земля ушла у меня из-под ног и Сон захватил меня.