Корабль и другие истории

День, куда мы в тебе подевались,
                                                 куда ты нас денешь, сегодня?
Яви образ, светлейшее донце, денечек!
Кто в тебе суетится, дно суток, тому
                                                      не до ночи,
Полной сроков, и звезд, и пространств.
День-деньской! привиденье земное, причуда
Скоростей, и осей, и орбит, и Соляриса свыше…
Так обыденны мы, так поденны,
товарищ дневальный; нам в очи
Светом бьет наш денек — тень обширнейшей
                                                                   ночи,
Из которой в которую нас увлекает транзит.
Погляди — это что там по курсу сквозит?
НЛО? ПМГ? ИТР? ЗПТ? ТНК?
Чей локаторный блеск ненароком словила щека?
Чей две ракушки ушек прилипчивый приняли
                                                                 шелест?
Реки ждут наводнений, гуляют, вскипая
                                                           и щерясь,
Ветерок нарастает и носится над мостовой.
Наш Актер пробирается к рюмочной на Моховой.
Нежить местная, пьяницы и алкоголик сугубый;
Два голубчика в замше («…впились точно в
                                                            соску, суккубы…»).
Деловых и бездельных, увы, тут полно
                                                         обоюдно, —
Все на дне подгуляли… на дню… и лепечут
                                                                подблюдно…
На Актере сосед в обольстительной
                                                      фетровой шляпе
Сфокусировал взор, улыбаясь: — А кто ж ты
                                                      такой?
— Я толпа, дорогой. Нас так много, что всех
                                                                не упомнишь.
— Уж не больше, чем нас. — Все возможно. — Но
                                                             меньше, чем их.
— Кто б тебе возражал — я не стану. — А ты
                                                               не из наших.
Я-то сразу тебя раскусил: не из наших,
                                                        и точка.
— Ваши — это какие? — А ты не
                                             растреплешь, салажка?
Никому. Никогда. Ни за что. — Дай шепну на
                                                                  ушко.
— Только ухо-то не откуси. — Да на что ты
                                                            мне сдался?..
Я — из «Мафияфильма». — Откуда ты взял это
                                                                    слово?
Ниоткуда не взял, оно было еще до меня.
Ох и врать ты, соседушко. Но я и впрямь
                                                           не из ваших.
— Так скажи, из каких. — Дай и я тебе в ухо
                                                                шушукну.
— Ну? — Из «Магияфильма»… — Ты шутишь?
                                                      — Да нет, это точно.
— Если точно, так точно — до встречи,
                                                       которая будет!
— Ну, прощай. — Мы увидимся. — Вряд ли.
                                                      — Увидимся, братец.
А скажи, ты там кто? — Где, в театре?
                                                      — У ваших… ты кто?
Капитан. — Тут сосед даже рюмку поставил,
Положил бутерброд и воззрился, расширив
                                                                зрачки.
И Актер рассмеялся. В ответ — ни улыбки,
                                                              ни звука.
Человека как сдуло — он вымелся прочь
                                                          моментально.
«Интересно, — подумал Актер, — а откуда
                                                      он знает про пьесу?»
И пошел восвояси. А ветер толкал его в спину.

«…день… тень… дань… лень… дней… с ней… свей…

слей… динь-дон… сгинь, сон… вкривь-вкось…
вплавь, врозь…»

Он придумывал рифмы. Гитара была терпелива.

Наконец он настроил ее и сказал:
                                                    — Ну, послушай… —
Друг сидел перед ним озабоченный и
                                                        остраненный.
Но, должно быть, и слушал.

Третья песня Актера