«Корабль любви», Тайбэй

— А можно мне поменять факультатив? — выпаливаю я. — Я увлекаюсь танцами. Там, дома. — Я никогда еще не делала таких перерывов в занятиях. — Пожалуйста! — Мой голос срывается. — Мне действительно очень хочется танцевать.

Преподавательница мягко берет меня за плечо.

— Юн чжунвэнь[43], — укоризненно замечает она. — Баоцянь, шанкэ и мань[44].

Чэнь Лаоши мягко отстраняет меня, ее доброта как острый нож в сердце. Вселенная задумала исключить из моей жизни танцы прежде, чем я ступлю на территорию кампуса Северо-Западного университета. Если бы только Тиш… Но мне нельзя думать про Тиш. Нужно просто найти студию.

Я бросаю тоскливый взгляд на барабанщиков. Гулкие удары рвут мне душу, и ноги уносят меня прочь от обоих факультативов, к введению в китайскую медицину. В белой палатке царит удушливая жара, плотная, как одеяло. Ксавье и другие ребята, с которыми я познакомилась в автобусе по дороге из аэропорта и за вчерашним ужином, передают по кругу стальную бутылку. Ксавье протягивает ее Марку Белл-Люну, который откидывает с глаз челку цвета молочного шоколада и делает глоток.

— Это же?.. — восклицаю я.

— На Тайване можно употреблять с восемнадцати лет, — сообщает Ксавье, ссутулившись и сунув руки в карманы.

— Да ну?

— Ага. — Ксавье отодвигает стул рядом с собой. — Садись.

Я опускаюсь на сиденье, уже не нервничая рядом с ним после совместных занятий китайским. Бутылка перекочевывает от Марка к политику Спенсеру, затем к гарвардцу Дэвиду, продолжая обходить стол. Похоже, это мой шанс нарушить одно из правил средь бела дня. Но я ни разу в жизни не пробовала спиртного: в прошлом месяце на свадьбе Эми Кук мама, получившая баптистское воспитание, выхватила оба наших бокала из-под носа у официанта, не дав ему налить шампанское. Я даже пикнуть не посмела.

— Все дело в мощном подбородке. — Марк проводит большим и указательным пальцами по своей слабенькой нижней челюсти.

— Может, в бицепсах? — Дэвид делает большой глоток и стонет: — Ух, какое крепкое.

Почесывая козлиную бородку, Дэвид передает бутылку Сэму Брауну, толстопалому пианисту из Детройта, чья мать родилась в Тайбэе. Дэвид опускается на траву и делает серию отжиманий на кулаках, крякая при каждом подъеме. Сэм отдает бутылку Марку, ложится рядом с Дэвидом, и они отжимаются вместе, изображая из себя крутых мачо. Похоже, это срабатывает, поскольку несколько девочек с веерами останавливаются, чтобы поглазеть на них.

— Хорош выделываться, — закатывает глаза Марк.

Дэвид хмыкает:

— Ты так не сумеешь.

— Сумею. — Марк ложится рядом с ними, и парни устраивают состязание: три тела поднимаются и опускаются, словно клавиши пианино, пока Сэм не падает лицом в траву; Марк и Дэвид продолжают отжиматься. Их задор мне симпатичен, однако соперничество раздражает.

Ксавье касается плечом моего плеча. Наклоняется ко мне. Он не изображает из себя мачо, что удивительно, но мне это нравится.

— Там есть шкаф, где хранят запасной инвентарь. — Ксавье кивает в сторону Чэнь Лаоши. — Если хочешь, я потом раздобуду для тебя веер.

— О… — Выходит, он все видел! — Не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

— Мне это доставит удовольствие. — Его улыбка все так же сумрачна.

Стальная бутылка теперь у парня по имени Питер. Она приближается. До меня доносится знакомый голос, и я поднимаю взгляд. Чудо-мальчик в низко надвинутой на лицо кепке «Нью-Йорк джайентс» разговаривает с Чэнь Лаоши, а девицы с треском раскрывают и захлопывают свои синие шелковые веера, напоминая цветущий луг. Учительница Чэнь смеется, прижимая к себе корзину с веерами. Чудо-мальчик ведь даже не с этого факультатива. Ну и подхалим. Я резко разворачиваю свой стул и сажусь к нему спиной.

— Он высокий, — говорит Спенсер. — А еще у него волосы на груди. Густые.

— И все же думаю, что дело в мощном подбородке, — подает голос Марк.

Подходит Софи, перебрасывая через плечо свой голубой шарф в цветочек:

— О каком красавчике речь? Я хочу поучаствовать.

Моя подруга подтаскивает свободный стул и садится рядом с Ксавье, лукаво подмигнув, как умеет только она.

— Прости, Софи, — говорит Марк. — Мы обсуждаем твоего кузена, тебе лучше помолчать. Спорим о том, что именно делает Рика самым мужественным азиатом, которого мы когда-либо видели. Объективно.

— Пустое сотрясение воздуха. — говорю я, и Ксавье фыркает.

Софи хохочет:

— Не хочу вас всех огорчать, но он натурал. И уже занят.

— Мы за ним не бегаем. Просто оцениваем.

— Итак, если Рик — мужественный, то какие же мы? Женоподобные азиатские мальчики, не способные завести себе подружек? — говорит Дэвид. — Терпеть не могу этот стереотип.

Марк оглядывает Дэвида с головы до ног:

— Ты весишь меньше Эвер.

Дэвид мрачнеет. Пожалев его, я хлопаю себя по бедру:

— Это всё мои ноги. Результат занятий балетом. Они у меня мускулистее, чем у всех вас, вместе взятых.

Софи снова хохочет. Дэвид хмыкает. Марк производит демонстративный осмотр под столом:

— Не хотелось бы испытать на своей шкуре, что такое нога балерины.