«Корабль любви», Тайбэй

Нет, о том, как писала заявления в вузы. Как мучилась с циклом Кребса, часами корпела над сочинениями. Собеседования, ожидание, страхи. Я больше не хочу проходить через подобное, но это только начало.

— Да. Выпускной год был сущим адом. Вот почему я сюда поехал — мне необходимо было передохнуть. Упростить себе жизнь хотя бы на лето, прежде чем дерьмо снова намотается на вентилятор, понимаешь?

— Я счастлива, что попала сюда, — признаюсь я. — Не думала, что так получится.

Начинает играть популярный медляк, и на танцполе все дружно вздыхают. Девушки обвивают руками шеи парней, и улыбка сбегает с моего лица. Рик не собирается меня приглашать, но почему я вообще об этом подумала? Мой взгляд падает на Софи; ее огненно-оранжевое платье, точно цветочный лепесток, льнет к одетому во все черное Ксавье, белые руки закинуты ему на плечи, щека прижата к его груди, моя подруга покачивается с закрытыми глазами. Похоже, Ксавье ей действительно нравится, хотя мне не по душе, что она постоянно разводит его на подарки — ананасовое печенье[61] подвеску из натурального камня. Такое ощущение, что это ее способ сквитаться.

Рядом с ними на танцполе целуется взасос какая-то парочка. Еще одна неторопливо тискается под музыку, не обращая внимания на окружающих. Воздух насыщен гормонами. Я отворачиваюсь и тут же встречаюсь взглядом с Риком. Мои щеки пылают еще ярче. Я ставлю между нами стакан:

— Ну-ка, поведай, почему чудо-мальчик променял пианино на скамейку запасных?

Рик ухмыляется уголком рта, и у меня возникает чувство, будто он отлично понимает, что я делаю.

— Тебе нужна стерильная версия? Или правдивая?

— Ты ведь без затей не можешь, так? Давай обе.

На его щеке появляется ямочка, которой я раньше не замечала.

— Однажды в седьмом классе я увидел, что мальчик, выступавший после меня в Линкольн-центре, одержим музыкой. Я был совсем не такой. Играть умел, но не чувствовал музыку, как он. И тогда я понял, что мне нужно не фортепиано, а мастерство. Стал размышлять, чему бы хотел научиться по-настоящему.

— Футболу?

— Будь проклят, У! — Марк дотягивается до коктейля Рика и забирает его, челка цвета молочного шоколада падает ему на глаза. — Вот так ты и занял мое место в Йеле.

Подмигнув мне, он осушает бокал Рика. Я усмехаюсь.

— Ты же занимаешься бегом в Калифорнийском, — парирует Рик. — Ты один из самых умных парней, которых я знаю. Если тебе от этого станет легче, Бенджи поступил на мое место в Принстоне, хотя потом и передумал.

— Ты не можешь этого знать, — возражаю я. — Нельзя говорить, что ты не попал туда из-за него.

— Подумай хорошенько. — Марк машет рукой в сторону толпы цзяньтаньцев. — Здесь все подавали заявления в одни и те же вузы. Все мы, американские азиаты, в одной лодке. Один китаец с идеальным академическим тестом[62] проходит, другой — нет. Квота.

— Опять права качаешь, — говорит Рик. — Они утверждают, что никакой квоты не существует.

Марк презрительно фыркает:

— Утверждают! Так они тебе и признаются.

Рик впивается большим пальцем в свои шрамы, голос его дрожит:

— Мир не ограничивается Лигой плюща. Если ты чего-то стоишь — значит, стоишь.

— Так вот истинная причина, по которой ты бросил пианино? — поддеваю его я.

— В средней школе я был заморышем. В спортзале половину девушек разбирали по командам до меня. Капитаны команд, которым я доставался, закатывали глаза. Сущая пытка. В конце восьмого класса к нам пришел вербовать новобранцев футбольный тренер из старшей школы и посулил вечную славу и почет. Вернувшись домой, я на коленях умолял маму разрешить мне бросить музыку.

— И она согласилась? Так сразу?

— Мама никогда не донимала меня насчет школы или увлечений — правда, у нее имеются кое-какие претензии ко мне. — По лицу Рика пробегает тень. — Кроме того, она страдает ревматоидным артритом, и это не может на ней не сказываться. Ко всему прочему родители в тот момент разводились. Видимо, это помогло мне настоять на своем.

— О, сочувствую.

Я закусываю губу. У мамы Дженни Ли тоже ревматоидный артрит, и она передвигается в инвалидном кресле. Как же я ошибалась, считая Рика каким-то дроном под управлением родителей!

— Белл-Люн, ты с нами? — кричит парень из-за игрового стола.

— Спасибо за выпивку, У. — Шутливо салютнув, Марк отваливает. Рик кладет под опустевший стакан большую зеленую купюру, придвигает ко мне тарелку с печеньем из клейкого риса и спрашивает:

— Что нужно, чтобы стать профессиональной танцовщицей?

— Профессиональной танцовщицей? — От неожиданности я давлюсь печеньем. — Ты так решил, увидев меня в клубе?

В ответ слышится невозмутимое «ага».

— Мне придется проходить отбор в Нью-Йоркский балет. Или в бродвейское шоу. Вот такая ерунда. — По моему тону ясно, что это невозможно.

— Ну, почему бы не попробовать?

— Потому что танцы — не профессия.

— Футбол тоже, после Йеля в профессиональный спорт не уходят.

— Я подала заявление в Тиш, — признаюсь я. После Меган я ни с кем еще это не обсуждала. — И меня выбрали из списка кандидатов.

— Это Нью-Йоркский университет, верно? — присвистывает Рик. — Весьма серьезное заведение.