«Корабль любви», Тайбэй

К счастью, в этот момент служанка приносит блюдо с желтыми половинками манго, нарезанными кубиками и вывернутыми наизнанку этакими черепашьими панцирями, чтобы было легче есть. Дня заводит речь о драке в тайваньском парламенте (судя по всему, здесь это не редкость), и родственники пускаются в ожесточенные дебаты на китайском, южноминьском и английском языках; кажется, еще чуть-чуть — и они начнут швыряться друг в друга манго.

Я смеюсь, но Рик морщится.

— Извини, они такие противные, — шепчет он.

— Вовсе нет!

Я уже почти влюблена в его родных — даже в Фанни, такую бойкую, резвую, необузданную, каких в моей семье нет.

— Хватит об этом, мы надоели Эвер! — командует тетушка Клэр, изящно скрещивая ноги под своим ципао. — Ну расскажи же нам, Эвер. Я знала, что выйду замуж за дядю Теда, как только увидела его, но вы, молодежь, похоже, никуда не торопитесь. Как же вышло, что из всех достойных ребят в «Цзяньтане» ты выбрала именно нашего Куаньмина?

Рик роняет свою половинку манго.

— О, мы просто…

— Аньцзянь, Куаньмин. — Тетушка Клэр кладет руку ему на колено. — Я хочу послушать Эвер.

— Ну… — мямлю я. Пожалуй, самый безопасный курс — по возможности придерживаться правды. — Рик был первым парнем, с которым я здесь познакомилась.

— Да? — Ее улыбка слегка тускнеет, и я предпринимаю новую попытку:

— Ну, честно говоря, я знала Рика всю свою жизнь. И поначалу терпеть его не могла.

— Неужели? Как же так?

— Мой папа много лет является преданным читателем «Уорлд джорнал». Примерно раз в год в газете появлялась статья об этом… удивительном мальчике. — Рик стонет, а тетушка Клэр одобрительно перешептывается с родичами. — Я часто находила на своей подушке вырезки про У Куаньмина. Родители завели на Рика целый архив — побольше, чем на меня.

— Ты не шутишь? — бормочет Рик.

Я встречаюсь с ним взглядом и улыбаюсь:

— Я называла его чудо-мальчиком.

— Знакомо! — восклицает двоюродный брат Рика и хлопает его по плечу. — А мы зовем его Футболистом.

— Заткнись, — огрызается Рик, и все хохочут. По крайней мере, я могу развлечь его семью легендами об У Куаньмине, ходившими в старых добрых Штатах.

Победитель Национального конкурса орфографии. Пианист. Студент Йеля! Рик У был мерилом, до которого не сумел бы дотянуть ни один ученик — включая меня.

Рик стонет. Но весь этот фарс затеян ради него, так что пусть мучается.

— Конечно, все китайские родители в Штатах мечтают, чтобы их дочь вышла замуж за Рика, — добавляю я для пущей убедительности. Он сам мне говорил.

— Ты не поверишь, как часто мне названивают с просьбами свести чью-нибудь дочку с моим племянником, — сияет тетушка Клэр.

А он выбрал тебя! Все это повышенное внимание семьи — ради того, чтобы всячески обласкать меня в угоду Рику. Они немного переборщили. Я торопливо продолжаю:

— Но когда я вышла из самолета и узнала его, вся моя обида испарилась. Зачем с ним бороться, если можно его покорить?

Рик корчится, а я ухмыляюсь. Так ему и надо за то, что втянул меня в этот бредовый заговор. Но тут в глазах чудо-мальчика вспыхивают озорные огоньки. Он берет меня за руку и переплетает свои пальцы с моими, отчего по моему телу пробегает дрожь.

— Я и понятия не имел, что ты чувствуешь, — хрипло бормочет он.

Я пытаюсь вырвать руку, но у него железная хватка. Мне становится жарко. Я молча проклинаю чудо-мальчика. Его рот кривится в ухмылке, которой я никогда раньше не видела на этом лице. Я свирепо смотрю на него.

Тетушка Клэр вздыхает, поигрывая обручальным кольцом:

— Рик, я в таком восторге!

— Наконец-то, — добавляет его кузен.

Рик напрягается. Его пальцы ослабляют хватку, но не выпускают мою руку. В воздухе носится имя Дженны. Ну и скатертью дорога. У тетушки Клэр и кузенов нет другого выбора, кроме как полюбить меня, потому что ЛЮБАЯ ДЕВУШКА ЛУЧШЕ, ЧЕМ ДЖЕННА.

Почему у них такая аллергия на нее?

— А у тебя какие планы на предстоящий год? — настойчиво интересуется тетушка Клэр.

Я открываю рот, чтобы рассказать ей про Северо-Западный университет, но у меня почему-то вырывается:

— Я поступила в школу танца.

А что такого? В любом случае, это все не взаправду.

Сейчас она во мне разочаруется. Но тетушка Клэр вдруг сжимает руку дяди Теда:

— Ой, как замечательно! Тед входит в совет директоров тайбэйского Национального театра.

— Неужели? Того, где идет «Ромео и Джульетта»? — Я видела афиши.

— Да, и не только. Здесь выступал Мариинский театр (некогда — Императорский русский балет). А также японская труппа Тадаши Судзуки, тайваньская опера Янь Лихуа — ты их, наверное, не знаешь. О, еще Йо-Йо Ма, американский виолончелист, — щелкает пальцами она. — У нас с мужем нет никаких талантов, но мы завзятые театралы, верно, Тед?

Муж целует ее в губы — дома родители никогда не позволяли себе публичных проявлений любви, тем более перед чужими людьми.

— Мы ходим в театр каждые выходные, — сообщает дядя Тед.

— Вы же меценаты, — объявляет Софи.

Тетушка Клэр скромно отмахивается, но я в волнении сползаю на край стула.

— Ого, вот это да! Поразительно!