Корабль неспасенных

Наиль с час развлекалась голографическими представлениями: подпустила драного на один бок, дурниной подвывавшего медведя, устроила стрельбище с матом и кровищей из боевика пятивековой давности, завершила шоу порнушкой в исполнении мамзель в нежном шейном платочке и заляпанных кедах. Из каких только закромов политеки извращенка достала это безобразие? Но Женю не раскачало. Хотя местами разноцветные глаза залипали с любопытством. Как есть, в человеческой жизни и технологиях подкидыш разбирался. И вдруг. Без особых причин тоскливо простонал, обхватил ладонями плечи, согнулся и затрясся. После этого бросил ломать комедию.

Существо медленно подняло голову – её искаженная форма навевала мысли о вросших друг в друга фруктах, что-то вроде яблочно-грушевой мутации. И это чудо садоводства с четко прорисованными на разных уровнях глазами неуловимо изменилось и приобрело другое выражение лица.

Черты разгладились, из полуопущенных ресниц блеснул внимательный взгляд. Серая глазная прорезь справа и чуть прикрыта веком чернота слева. Подкидыш откинулся на стену, расправляя и расслабляя плечи, опустил ноги. Теперь ясно – мужик. И даже близко не запуганная жертва. Отстраненный, даже расслабленный, но контролирующий себя и полтинник метров собственной камеры.

В его неподвижности все же чувствовалась нервическая обманка. Уголок рта чуть подергивался, словно пытаясь сдержать насмешку. Казалось, он понимал, что за ним наблюдают, и ждал продолжения. Просчитывал что-то внутри. Он разительно отличался от первой версии Жени.

Наиль продолжала его развлекать. Устроила экскурсию на лунный завод по выработке минералов. Перед гостем работали фрагменты гигантских багровых пластин, прессуя руду, шагали спецы в массивных, похожих на стальных пауков промышленных экзоскелетах. Никакой реакции. Даже ноги не отдергивал, когда на них посыпалась как бы каменная крошка.

Если бы странности существа на этом закончились, возможно, интеллект корабля и выстроил бы какую-нибудь вменяемую психическую модель. Но последний выверт Жени никаких надежд на непротиворечивое объяснение не оставил. И ведь ничего не предвещало такой реакции.

Он следил за деловито перемещающимися по отсеку роботами, по бледным губам гуляла кривая усмешка. В какой-то момент его дернуло, как от разряда, в глазах сверкнула ярость, а через мгновение он подался вперед и зарычал. Натурально. Прямо как животное. Верхняя губа приподнялась над кривыми зубами.

Существо вскочило и стало двигаться стремительно, но бессистемно. Кипятком выплескивало слабо контролируемую злость. Хоть некого было шпарить – жар не остывал. Пнул робота-репаранта. Отбросил в сторону, рванул следом и снова пнул. Обращаясь к верхним переборкам заорал: «Как ты посмел, сука, лживая, напасть? Как?! Я тебя уничтожу!» – и с шипящей угрозой: «Поиграть со мной решил? Забыл кто ты есть на самом деле и кому должен?».

Воронцов даже на паузу нажал, чтобы осмыслить. Это к нему обращаются? Человек с голой задницей угрожает своему спасителю и хозяину крошечного мира, окруженного парсеками пустоты?

Франкенштейн бесновался долго, и, израсходовав силы, успокоился в дальнем углу отсека. Прямо на полу. Даже уснул, свернувшись в знакомый беззащитный калачик. Снова выглядел так, будто готов выполнить любой понятный приказ. Голова шла кругом от перевоплощений.

Наиль, естественно, определила все это безобразие, как «несвязанные поведенческие флуктуации», отсутствие «единой психической структуры», которая, пусть и с отклонениями, является признаком человеческого существа. А еще добавила «отягощенность разнонаправленными деструктивными векторами». В результате выдала четкую рекомендацию: «уничтожить потенциальную угрозу безопасности и принять меры по сокрытию маршрута челнока». Значит, сделать прыжок в подпространство по самостоятельным расчетам, а не по размеченным экзопланетой кросс-переходам. Нырок невесть в какую дыру. В одиночку делать такое неприятно и крайне рискованно.

Обычно Воронцов с Наиль не спорил. Считал, что пререкаться с девушкой-искином может только кретин. Он же умен и галантен. Поэтому, измеряя шагами сначала длину, а потом диагональ каюты, повторил несчетное количество раз: «выброшу за борт уродца», «распылю на атомы», «пущу на топливо». После аутотренинга внутри накипью осело чувство, что он, Павел Воронцов, редкая скотина, а то и безжалостный убийца. Трудно отмахнуться от факта, что тварь выглядит практически как человек, да еще и говорит на родном славянском наречии. А химический состав, странное поведение – дело мутное и по внутренним ощущениям вторичное.

Возможно, Наиль рассматривала существо, как инопланетного шпиона, дурную копию человека, подброшенную неизвестными врагами. Но интуиция Воронцова требовала отложить решение и поговорить с «Франкенштейном». Искин искином, а человеческое чутье никто не отменял.

В одно плавное движение существо поднялось из своего угла и двинулось навстречу. Голое тело перемещалось легкими рывками, слегка припадая на правую более крупную ступню. Воронцов решил не затягивать разговор.