Корабль отстоя

Те у меня списывали и потому сразу же со мной дружили. Высокие – Абашин и Белов, потом Ефремов, среднего размера, весьма аккуратный и тупой и, наконец, Бородин.

Этот маленький и вредный. Он все пытался меня запугать, устрашить, для чего разговаривал на блатном жаргоне и делал выпады руками.

Таких, как он, вокруг хватало, я к ним привык и мне было не страшно.

И потом они воевали друг с другом за лидерство. Так что Шивилову приходилось несладко. Ему все время приходилось доказывать, что он – самый-самый, для этого надо было донимать учителей, срывать уроки, уходить из школы. Все это получалось у него лучше, чем у всех остальных.

Абашин считался трусливым парнем, и в драке, я думаю, от него можно было ожидать удара сзади. Я никогда не видел его в деле, но мне так казалось.

Белов слыл местным юмористом. Он побаивался Шивилова, но давал всем клички. Меня он стал звать «Покрывало», но кличка за мной не закрепилась. Она мне не нравилась, и я считал Белова полным идиотом.

Потом Абашин и Белов ушли из школы в ПТУ. Ушел Ефремов и Бородин.

Шивилов остался. У него имелись состоятельные родители.

Мы жили с ним в одной стороне и иногда возвращались из школы вместе. Я побывал у него дома, он – у меня.

Я показал ему финку. Наверное, мне хотелось произвести на него впечатление, и я произвел: он смотрел на нее, как зачарованный.

Отцовская финка. Ещё с войны. Ничего особенного – нож с деревянной рукояткой.

Он попросил поносить – я дал. Он не отдавал несколько дней. А потом об этом узнал мой отец. Отец разволновался и сказал, чтоб немедленно финка очутилась дома.

Шивилов её притащил, и все вздохнули с облегчением.

Я рассказывал про эту финку всякие истории: о том, как финны её кидают в цель, о том, как однажды, в финскую, на одном посту в лесу один за другим гибли часовые – их находили мертвыми и без оружия. Подобраться к ним, казалось, было совершенно невозможно, но все они были заколоты финкой. Ходить на этот пост боялись. И вот один вызвался добровольно. Он оставил стоять на посту бревно, обернув его тулупом, а сам лёг в снег. Он лежал до утра. Под утро услышал странный свист, бревно с тулупом упало, он обернулся и полоснул из автомата по ели – оттуда упал человек. Старый финн каждую ночь убивал часовых финкой. Он бросал её точно в цель.

Что-то похожее рассказывал мне отец. Но я сделал рассказ более ярким, и эта финка у меня получалась той самой финкой, погубившей целую роту солдат. Именно тогда я почувствовал, как воображение одного человека может воздействовать на другого – меня слушали, открыв рот.

Гриша и Ваниян

Ваниян – толстый, трусливый, ленивый, глупый – кто его только не бил. Наверное, я его не бил, потому что я вообще никого в классе не бил. С переходом в эту школу куда-то делась вся моя невеликая агрессивность.

Считалось, что ему можно было походя дать подзатыльник, на Что он реагировал протяжным: «Ве-ее… да-а-а… чо… э-э-э!..». На него наваливались на переменах, трескали ему книгой по голове, и вообще всячески тормошили, иногда только для того, чтоб услышать его: «Ве-ее… да-а-а… чо… э-э-э!..».

Папа у него работал в киоске, а в те времена это считалось хорошим заработком, и у Ванияна водились карманные деньги – он угощал прежде всего Шивилова, конечно. Чем угощал? Да чем попало.

В сущности, он был добрый малый, его колотили даже девчонки. Например, Гриша его колотила.

У Ванияна были огромные серые глаза с большими ресницами.

Я встречал его после школы, но мы уже говорили с ним на разных языках.

Гриша – это Гриднева – высокая и сильная.

То, что она ещё и очень красивая, так до конца школы мы и не смогли разобрать.

Ее звали дылдой. Однажды на уроке физкультуры она упала с бревна, ударилась и заплакала.

Она дружила с Севиевой – та обладала пышными волосами, грудью и большими, очень выразительными глазами. И ещё она была невероятно глупа.

Так, по крайней мере, нам всегда казалось.

К концу десятого класса она очень похорошела, на глазах расцвела, но в уме ей по-прежнему было отказано.

В те времена на физкультуру девочки надевали черные трусы с резинками, отчего они казались круглыми шарами, насаженными на ноги, и белую маечку, под которой угадывались груди, что все мальчишки, смущаясь, старались не замечать.

В мальчишеской раздевалке стоял запах пота и преющих китайских кедов.

Занимались мы в одном зале, но отдельно, в разных углах.

И те, и другие косились в сторону друг дружки, подглядывали, хихикали.

В баскетбол играли по очереди: сначала мальчики, потом – девочки. Мальчишки очень старались произвести впечатление, бегали и орали.

Особенно старался Виталька Абдиев – невысокий, подвижный, рано повзрослевший парень.

Бедняга утонул в море через пару лет после выпуска.

Гимнастикой занимались тоже в разных концах зала.

Когда Гриша ударилась, она плакала больше от обиды – мальчишки видели.

Она была выше на голову любого и ловко давала сдачи.

После десятого класса она уехала в Москву, поступила, вышла замуж.

Сидор