Корабль-призрак

Сюжет этого произведения несложен: перед нами переработка сказания о «Летучем Голландце», корабле, капитан которого продал душу дьяволу и поэтому никогда не может обрести покой. Рассказ о таком корабле создал или, во всяком случае, распространил по всему Лондону в 1795 году театральный актер, беглый каторжник (укравший в Ковент-Гардене драгоценную табакерку у графа Орлова), литератор Джордж Баррингтон, заставив всех поверить в его правдивость, во всяком случае, весь XIX век появлялись репортажи свидетелей «Летучего голландца». Конечно, этот рассказ – некоторое напоминание о судьбе Голландской Ост-Индской компании, которая в 1798 году окончательно обанкротилась. Наш современник, философ Грем Харман, подробно объяснил неудачу Ост-Индской компании устойчивыми симбиозами, полной зависимостью от акционеров и конкурентов, что и обрекало ее в конце концов на неудачу. Харман точно заметил, что история Ост-Индской компании – история призрачных решений, незапланированных, вызванных обстоятельствами; призраки этих решений до сих пор преследуют нас, когда мы наблюдаем пределы роста фирм и других систем. В отличие от удачи, которая может быть переведена на другой язык, например на язык искусства, воспета или использована для обустройства общества, неудача всегда остается с нами как напоминание о нашей ограниченности обстоятельствами и даже о былых преступлениях. Поэтому когда король Георг V видел призрак «Летучего Голландца», он на самом деле видел ограниченность (даже монархической) власти, ту катастрофичность истории, которая требует продолжения политических реформ. Но история проклятого капитана у Мариетта обросла теми подробностями, которые мог выдумать уже только человек прогрессивного XIX века, выступавший не только за просвещение, но и за смягчение общественных нравов.

Прежде всего, его проклятый капитан немилосерден: во время бунта на корабле он выкинул зачинщика за борт, тем самым позволив гневу возобладать над разумом. Гнев стал вести его к принятию все более порывистых и непродуманных решений, так что в конце концов, прокричав богохульство, он был отвергнут небом, землей и морем. Спасти его может только сын, хранящий семейную реликвию, вспоминая которую, безрассудно клялся его отец, теперь наш герой невзирая ни на что должен доставить ее отцу. Как раз здесь в романе Марриета появляется тень театрального вора Баррингтона: реликвию у жены проклятого капитана украл лечащий врач, и, чтобы вернуть собственность, приходится поджечь дверь дома врача. В этом эпизоде очевиден страх перед театральными пожарами, которые могут запереть зрителей в зале – этот страх сохранялся в Лондоне вплоть до изобретения электричества.

Марриет помогает преодолеть этот городской страх и смотреть драму нового типа, в которой сын капитана женится на дочери нечестного врача, а чувства оказываются сильнее любых оставленных в прошлом пороков. Дочь врача, впрочем, чернокнижница, и история всего произошедшего с ней далее, история, вместившая в себя все ужасы готических романов, говорит нам: призраки живут среди нас и могут мстить. Невозможно просто, как раньше, выстраивать добрососедские отношения с призраками, например с историей своего рода, прощая предкам все их преступления. Надо уметь примириться со злейшим врагом, надо уметь действовать решительно, и в этом отношении любовь не просто взаимное влечение, но знак вселенского примирения двух враждующих кланов.

Единственное, что может нарушить этот мир, появление новых призраков, призраков изуверства, и нелюбовь Марриета к французским и испанским колонизаторам – нелюбовь английского политика и изобретателя к тем, кто опирается на свои традиции и слишком доверяет своим языковым привычкам: если ведьма, значит, преступница. Потом эту же нелюбовь подхватили и многие писатели ХХ века: Марриета очень любили Джозеф Конрад и особенно Эрнест Хемингуэй, который в романе «По ком звонит колокол» (1940), где подрывник, как будто списанный с Кокрейна или Марриета времен операции на Баскском рейде, изображает нравственное преимущество республиканцев, далеко не безгрешных и иногда непростительно жестоких, над франкистами так же, как Марриет – преимущество англичан над колонизаторами континента.